Иван Петрович Татаренко
О Шукшине
Бийск
2009
Иван Петрович Татаренко
О ШУКШИНЕ
Автор книги - современник Шукшина.
В этой книге «О Шукшине» автором собраны наиболее интересные рассказы из жизни писателя, кинорежиссёра Василия Макаровича Шукшина, навеянных от личных встреч как земляка с земляком, товарища с товарищем. Первая случайна встреча произошла в пятидесятых годах Двадцатого века в Сростках средней школе в силу сложившихся обстоятельств, когда Василий Макарович работал в ней учителем русского языка, литературы, истории, исполняя обязанности директора вечерней школы в 1953/1954 года. В это время в июле 1953 года я познакомился с Василием Макаровичем довольно близко в рабочей обстановке, хотя до этого я виделся с ним в селе Талица на левом берегу Катуни, что расположилась против Сросток.
Я работал заведующим Талицкой начальной школы №16. По договорённости с директором Талицкой семилетней школы я поехал к директору Сростинской средней школы, чтобы получить от него краску для пола. Пришёл в школу, во дворе работали рабочие. Спросил их:
-Где мне найти директора школы?
-Я директор школы, Шукшин,- ответил Василий Макарович.- Будем знакомы, Шукшин.
-Мне нужен настоящий директор.
-Он утром уехал в Бийск.- ответил Шукшин.
Познакомившись поближе поговорил с Василием Макаровичем. Так прошло моё первое конкретное знакомство. Шукшин весной 1954 года уехал в Москву учиться во ВГНК. Наши пути надолго разошлись. Шукшин в 1972 приехал в село Шульгин Лог снимать кинофильм « Печки-лавочки», а я работал директором Хуторской восьмилетней школы.
Я с Василием Макаровичем снова встретился, как старые друзья. Обо всех наших встречах я рассказываю в книге « О Шукшине». Рассказы написаны в разные годы, но все они объединены одной шукшинской темой, что представляет определённый интерес читателей к Василию Макаровичу Шукшину, как к совре¬меннику нашей эпохи.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
Я очень благодарен судьбе, что она позволила мне познакомиться с Василием Макаровичем Шукшиным в годы его жизни и работы в Сростинской районной средней школе, когда он работал учителем и директором молодым. Это было в конце пятидесятых- начале шестидесятых годов.
Первое моё знакомство произошло просто случайно и мимолётным. Из Талицы, где я жил тогда, нужно было попасть в Бийск в магазин наглядных пособий. Ехать через село Грязнуху дело долгое и хлопотное. Поэтому все ездили через
Сростки. Так поступил и я. Добирался до паромной переправы, переплывал Катунь и оказывался на другом берегу реки. Дорога проходила тогда мимо школь¬ного здания.
Известно, летом во всех школах идёт ремонт. Сростинская школа была не ис-ключением. Подходя к ней, я увидел интересное специальное приспособление возле неё, на которое закатывали брёвна, там их укрепляли, чтобы не ворочались. Один рабочий с большой пилой стоял на бревне, другой под подмостками. Оба руками держали пилу, потом по сигналу начали пилить бревно на плахи.
Конечно, мне было странно видеть такую распиловку брёвен на плахи, но, признаюсь, я другого способа получения плах нигде не видел. Ведь пилорам тогда ещё не было в колхозах и тем более в нашем районе. А плахи для ремонта полов в классах были очень нужны. Вот так их пилили вручную довольно долгое время.
Двое пилили, двое отдыхали, пока пилят, ещё двое ворочали брёвна, обрубы- вали суковатки, готовя стволы к распиловке. Я подошёл к ним, спросил:
-Где можно найти директора школы?
-Зачем он тебе потребовался?- промолвил мужик с топором в руке.
-Я с поручением к нему от директора Талицкой школы. Велел кое о чём спро¬сить. Мужчина посмотрел на меня, перестал тесать топором, выпрямился:
-Я директор школы,- ответил небрежно.
У меня создалось впечатление, что разыгрывает меня ради шутки.
-Такого директора не знаю,- ответил я.
-Я в самом деле директор, но только школы рабочей молодёжи. Что ж, будем знакомы- Шукшин и подал мне руку.
-Василий Макарович,- добавил я.
-Откуда ты меня знаешь?- живо спросил он.
-Земля слухом пользуется,- ответил ему.
Предо мной стоял молодой учитель крепкого телосложения, среднего роста, с загорелым лицом и весёлыми глазами, худощавый, в кепке. Голос чуточку глуховатый, но понятен.
-Нет нашего директора, он уехал в Бийск,- спокойно промолвил Шукшин,- После обеда приедет.
-Это меня не устраивает. Он мне нужен сейчас. Мой директор просил узнать о договоре с вашим директором по обмену краской.
-Тогда ничем не могу помочь. Разве только показать, как пилим на плахи,- с улыбкой ответил Шукшин.
Мы ещё поговорили несколько минут и я пошёл на автобусную остановку возле Сростинской чайной. Минут через десять уехал с попутным шофёром в Бийск.
В последствии я ещё несколько раз встречался с Василием Макаровичем Шукшиным на учительских семинарах в городе Бийске. В те годы часто проводи¬ли по линии народного образования всевозможные семинары- кустовые, район¬ные, зональные, краевые по вопросам методики и воспитания учащихся, обуче¬ния работающей молодёжи в вечернее время и по другим вопросам. Директора и учителя ездили по школам своего и соседних районов за опытом работы.
Один такой приезд Василия Макаровича Шукшина в качестве директора школы рабочей молодёжи из Сросток в Талицкую школу на кустовой семинар был перед Новым годом. Шукшина интересовал вопрос постановки вечернего обучения молодёжи в Грязнухинском районе.
Почему он приехал а Талицкую школу? Потому что был знаком с директором школы и он пригласил его, а за одно посетил своих родственников Стребуновых в Талице.
Василия Макаровича всегда интересовали на семинарах вопросы организации, обучения, преподавания учебных предметов, усвояемость учебного материала вечерниками. Обо всех этих и других вопросах Шукшин с увлечённостью расспрашивал участников семинара, делился своим опытом работы в Сростинской средней школе.
Я запомнил Шукшина по его напористости, увлечённости своей работой, желанию приобрести побольше необходимых научно- педагогических знаний в области методики преподавания учебных дисциплин.
Василий Макарович уже тогда в свои молодые годы и начале трудовой деятельности вызвал у меня интерес к нему. У меня даже возникла мысль, которой я поделился с товарищами: «Шукшин пойдёт далеко, если с таким упорством и желанием будет продолжать свою работу и познание мира».
Вскоре Василий Макарович исчез из вида на долгое время. Но всё же узнал, что он находился в Москве и там учится ВГИКЕ.
В 1971 году узнал, что Шукшин написал ещё в 1969 году сюжет будущего кинофильма «Печки-лавочки» и успешно защитил его на специальном заседании Государственной комиссии по кинематографии в Москве.
Летом 1972 года у меня вновь произошла встреча с Василием Макаровичем, но уже не как с учителем- коллегой, а как с актёром и режиссёром фильма « Печки- лавочки», где он со своими артистами приехал в Советский район сни¬мать фильм. Поселился в Шульгин- Логской средней школе, где директором был Юрий Васильевич Литвинов, который оказал Василию Макаровичу большую помощь.
Здесь у меня состоялось несколько хороших, приятных и запоминающихся встреч с Шукшиным, когда он снимал фильм «Печки- лавочки.»
В культурной жизни Советского района съёмки фильма « Печки- лавочки» в сёлах хуторки, Шульгин- Лог, Платово значительное событие.
Не каждому селу, даже району в наше время выпадает счастье, чтобы на их территории снимались фильмы. Значит жизнь старинных сёл района заслуживает внимание, чтобы воплотить её в сюжет фильма со всеми её положительными и отрицательными сторонами, что с большим успехом сделал Василий Макарович Шукшин в своём фильме « Печки- лавочки», который пользуется сейчас большим успехом не только у жителей Советского района, но и всей России.
Не плохо было бы на здании Шульгин- Логской средней школы или в Доме Культуры села поместить памятную плитку с такой надписью: « Здесь в 1972 году кинорежиссёр Василий Макарович Шукшин снял кинофильм « Печки- лавочки».
Считаю, это была бы прекрасная дань уважения к творчеству Василия Макаровича Шукшина всех жителей района, как надо любить Родину, честно служить Отечеству.
В ДЕРЕВНЕ
Я возвращался на рейсовом автобусе из Бийска домой в село Хуторки. Пассажиров было мало. Навстречу бежали по обочине телеграфные столбы. День был жаркий, в салоне стояла духота, лишь через верхние люки врывались прохладные струи июльского воздуха. Автобус быстро мчался по гладкой дороге, и я радовал¬ся, что уже к середине дня приеду домой и займусь важным и неотложным де¬лом: нужно срочно выкачать из наставок свежий пчелиный мед.
К несчастью, мое желание скоро омрачилось непредвиденными обстоятельствами: двигатель автобуса вдруг начал чихать, затем выхлопная труба загрохотала сильными хлопками словно из охотничьего ружья.
Водитель, уже не молодой человек с бледным лицом и синевой под глазами, раз за разом нажимал на педаль акселератора, а двигатель то набирал обороты, и тогда автобус делал резкий рывок, то снова начинал работать с перебоями, и скорость падала.
- Не понимаю что случилось, - ворчал водитель, переводя рычаг на низшую скорость. - Перед выездом механик гаража лично мотор проверил и в путевке расписался. Что за ерундовина!
Мы, пассажиры, молчали - среди нас не оказалось ни одного, кто смог бы разобраться в тонкостях устройства двигателя и помочь шоферу.
Медленно, с рывками, кое-как въехал наш автобус в село Урожайное, разгоняя громкими выхлопами пугливых курочек на обочине. Вместе со всеми я вышел из салона подышать свежим воздухом. Из радиатора столбом валил пар. Вскоре к нашему изумлению шофер заявил:
- До Хуторков не поеду. Поломка серьезная.
Это подействовало на меня так, будто кто-то обухом по голове ударил: "Вот и приехал домой быстренько! Когда же мед-то качать буду?" Постоял, посмотрел по сторонам - ни одной машины, а до Хуторков еще восемнадцать километров ехать. На чем? Время обеденное. Проклиная в душе злосчастный автобус, я под¬нял тяжелую сумку и двинулся на край села, где стояла совхозная нефтебаза и большие весы под двухскатной крышей. Это место народ назвал "хуторинским вокзалом": здесь мы всегда ожидали попутный транспорт. Это "счастье" предсто¬яло теперь испытать и мне.
Сижу час, другой. Идут мимо попутки и на Хуторки, и в Шульгин Лог, и в Платово, но в кабинах как на зло все места заняты. Шоферы разводят руками: некуда садить! Зато с пустыми кабинами полно машин в обратном направлении движется. Знакомые шоферы кричат из кабин:
- Жди обратного рейса!
Время шло. Я уже потерял всякую надежду скорее добраться домой. От жажды пересохло во рту, лицо вспотело, платочком вытирал шею - он уже потемнел от влаги. А машин все не было.
- Что делать? - устало ворчал я.
Оставалось одно испытанное средство: идти пешком. Но куда девать тяжелую сумку?
Я посмотрел на нее и даже пнул со злости, будто это она виновата в том, что сломался автобус и я загораю в такую жару на этом проклятом "хуторинском вокзале". Отошел от проклятой сумки, сел в тень на скамеечку, задумался. Солн¬це уже заметно перевалило зенит. Ясно, ни о какой качке меда сегодня уже не может быть речи. Жена будет ждать, но что я поделаю. Вечером полезь в ульи - пчелы так тебя нажалят, что и меду не захочешь...
Неожиданно вдали опять загудел двигатель. Я вышел из-под навеса, поднял руку. Ко мне подкатил новенький легковой газик. Остановился.
- Что надо? - спросил шофер, которого я сразу узнал. Это был Николай, возивший директора нашего совхоза, тридцатилетний, круглолицый мужчина с чуть отвисающим жирным подбородком.
Услышав о моей беде, он закивал головой:
- Садись. До Хуторков?
- Дальше не нужно.
Я подхватил сумку и направился к газику. Вдруг задняя дверца будто сама распахнулась передо мной.
- Давай сумку, - услышал я знакомый голос.
Каково же было мое удивление, когда, забравшись в машину, взглянул на пассажира, помогавшего мне усаживаться. "Да это Шукшин!" - пронеслось в голове.
- Здравствуй, Василий Макарович, - я крепко пожал ему руку. - Далеко ездил?
- В районный центр, а теперь вот в Шульгин Лог возвращаюсь. А ты, Петрович, где был?
- Да вот часа три уже на "хуторском вокзале" загораю.
- Интересное название. Другого не придумали?
- Видимо не подошло.
- Это верно.
Я познакомился с Шукшиным, бывая в Шульгин-Логе кой школе, где он работал над съемками кинофильма "Печки-лавочки". Внешне ничем примечательным Василий Макарович не выделялся. Сухощавое, влажное от пота лицо, которое он вытирал белым носовым платком. На голове обыкновенная фуражка. Одет в черный пиджак, брюки чуть смяты в коленях. Обут в легкие коричневые туфли. Голос отрывистый, глуховатый, порой даже резкий.
Разговорились и не заметили как подъехали к озеру Светлому.
- Коля, останови, - попросил Василий Макарович. Шофер свернул вправо, затормозил. Вылезли из машины, свежий ветерок ударил нам в лицо. С высокого увала Светлое просматривалось от начала до конца. В зеркальной глади отражались облака.
- Какая красота! Вода чистая, прозрачная, как в Байкале. Смотрите, даже камни на дне видно! Немного таких мест на земле осталось, которые чаруют нас еще красотой первозданной!
Неожиданно Шукшин замолчал и стал пристально всматриваться в глубину озера, потом спросил:
- Что это за диковинная рыба плавает? В Катуни, да и на Ае не видел такую.
- Это царская рыба, форель, - сказал я.
- Откуда же ей здесь взяться?
- После целины районы занялись рыбоводством. Мальков в пруды запустили - те прижились, стали вес набирать, а теперь вот, через три года, уже и товарный вид имеют.
- А почему же отлов не ведут?
- Сети за камни цепляются, дно тут плохое. Когда мальков выпустили, никто не подумал, как потом ловить здесь форель взрослую.
- Да, не по-хозяйски сделали, - с сожалением в голосе промолвил Василий Макарович. - Как на грех и удочки нет. Вон какие рыбины ходят, будто поленья.
- В совхозном магазине живую рыбу продают.
- Это не интересно. Вот когда сам поймаешь, своими руками, и на леске затре¬пещет увесистая рыбина - это настоящее удовольствие! На Катуни, в Сростках, у меня есть любимое место. Просто отдыхаю там с удочкой, когда мать навещаю.
Может наш разговор продолжился бы и дальше, но его прервал Николай, недовольный незапланированной остановкой:
- Чем тут любоваться? Обыкновенное озеро. Мне некогда. Надо еще насчет кросен договориться. Мать наказывала. Поехали.
В машине Шукшин спросил меня:
- О каких кроснах Николай говорил?
- Это такой небольшой домашний ткацкий станок, на нем раньше женщины белое льняное полотно ткали, а теперь половики мастерят, - ответил я.
Шукшин замолчал, видимо, думал о чем-то своем или вспоминал что. Я тоже примолк.
Минут через двадцать наш газик уже мчался по одной-единственной улице села Хуторки. Возле магазина Николай свернул вправо, в переулок, проехал еще немного и остановился возле дома старушки Марии Павловны Моховой. Тут же, неподалеку, стоял и мой дом.
- Посидите, я спрошу и поедем дальше, - сказал Николай.
- Мне незачем дальше ехать. Вон мое жилье, - возразил я, вылезая из газика.
Собирался уже было руку подать Шукшину на прощанье, но в это время к
нам подошли мои сыновья Володя и Сережа. Я спросил:
- Где мама?
- У тети Маши, - говорят.
- А что она там делает?
- Да половики ей ткать помогает.
Василий Макарович, молчавший до этого, неожиданно встряхнулся, заговорил:
- А давай-ка, Иван Петрович, посмотрим, что это за старинное искусство домашнего ткачества.
- Ну что же, не возражаю, пошли. А вы берите мою сумку и тащите домой, - скомандовал я сыновьям.
Мы вошли в дом. Видим, в зале стоит ткацкий станок. Сидит хозяйка и разговаривает с Николаем. Рядом с ними моя жена, Полина Ивановна, клубки в руках держит.
- Здравствуй, Мария Павловна! - нарочито громко сказал я. Принимай гостей!
- Милости прошу. Проходите пожалуйста. Не обессудьте, что в комнате не прибрано. А это что за мужчина с тобой?
- Это из Шульгина Лога.
- Да я там всех знаю.
- Он недавно там живет, а сам-то из Сросток будет.
- Ну вот так бы и говорил. А что ему от меня-то нужно?
- Он же кино снимает.
- Слыхала.
- А к тебе приехал посмотреть, как ты с Полиной половики ткешь.
- Разве это так нужно для кина?
- Да нет, Павловна, просто заехали посмотреть на твою работу.
- Что ж тут смотреть-то?
Гостя, видимо, заинтересовало непонятное сплетение сотен веревочек с дере¬вянными узлами станка и приспособлениями. Он подошел к хозяйке, подал ей руку, представился:
- Шукшин.
- А величать-то как по батюшке?
- Василий Макарович, - смеясь сказал гость и тут же крепко пожал Моховой руку. - Как же вы, Мария Павловна, справляетесь с такой сложнейшей старинной машиной?
- Одна бы ни за что не справилась. Мне вот соседка помогает, Полина Иванов¬на.
Шукшин подошел к моей жене, протянул руку:
- Здравствуйте, Полина Ивановна. Оказывается вы тут главный механик этой отживающей свой век ткацкой машины?
- Мария одна не справляется. Стара уже стала. Вишь, вся седая, но еще бойкая, руки и ноги здоровы. А больше тут ничего и не надо.
- Это хорошо, что у нас в России еще есть такие хорошие, понимающие люди.
- Пока свое ремесло не забываем, - ответила Полина. Шофер, услышавший начало этого разговора, понял, что теперь он растянется надолго, раз уж сам Шукшин взялся. Недовольный, Николай вышел во двор, и начал что-то подкручи¬вать в двигателе, бормоча под нос:
- Скоро вечер, а я никак не могу до дома доехать. То у озера час битый стояли, а теперь вот опять остановились, и неизвестно на сколько.
А Шукшина, видимо, всерьез заинтересовал этот простой деревянный станок. Он обошел его, потрогал натянутое на валике полотно половика, пощупал пальцами многочисленные нити основы. Усмехнулся, почесал правой рукой затылок, спросил, хмыкнув:
- Мария Павловна, как называется этот станок по-деревенскому?
- Кроены.
- А почему таким непонятным словом назвали?
- Не знаю. Книжек-то я не читала, неграмотная, с учеными людьми не приходилось баить об этом. А в деревне все так называют.
- Хорошо, а это что?..
И Василий Макарович стал подробнейшим образом расспрашивать свою новую знакомую и об устройстве кросен, и о том, как на них ткать половики. Выслушав объяснения, задумался:
- Да... В общем-то очень интересно. Только нудная это работа, наверное?
- Надо привыкнуть. За работой некогда скучать. Если надо, Василий Макарович, соткать однотонное белое полотно, то навешиваю две ниченки. Вот, к примеру, надо соткать половики с цветными дорожками...
- Разве можно так сделать?
- Почему же нельзя. Навешиваю четыре ниченки. Две на основу, а остальные на цветную пряжу. Тогда получается половик с цветными дорожками.
- Мария Павловна, скажи пожалуйста, долго ты мастерству этому училась?
- Да еще при мамоньке и бабуле старенькой, царство им небесное, пусть земля им станет пухом, когда совсем молоденькой девчонкой была.
Шукшин еще раз молча обошел кроены, присматриваясь к каждой деревянной детали и к множеству веревочек, которые скрепляли их при работе, не создавая шума.
- Ну и машина же у тебя, Мария Павловна. Она, наверное, еще при царе
Горохе сделана? - смеясь, шутил он.
- Кроены еще дедушка сделал. Хоть и старые, но в комбинат бытового, обслу¬живания не обращаемся, чтобы половики нам соткали. Да и не принимают там такие заказы, не умеют они этого ткать.
Шукшин кашлянул, потом промолвил веселым голосом:
- Удивляюсь, дорогие бабоньки, первый раз в своей жизни встречаю таких очаровательных, талантливых мастериц. Большое спасибо вам обеим за этот урок. Я его всю жизнь не забуду.
- Какие мы учителя? Вечные труженицы. Все своим умом и трудом постигали, - сказала хозяйка.
Наблюдая со стороны за этим разговором, я невольно отметил, что Василий Макарович был превосходным слушателем. Он не перебивал собеседниц, слу¬шал, пока они не выговорятся до конца, чтобы не потерялась нить разговора. Потом только задавал новые вопросы.
Полина и Мария молча смотрели на Шукшина, увлекшегося изучением хитроумной ткацкой машины.
- Василий Макарович, может попробуешь поткать половики, - предложила хозяйка.
- Нет, не могу, - резко ответил Шукшин.
- Почему? Это же так просто.
- Никогда не приходилось на нем работать. Да и не умею!
- А вы попробуйте. Ничего здесь нет сложного. Макарович все это время очень внимательно наблюдал, как ловкие руки хозяйки проталкивали в зеве туда и обратно юркий челнок. Видимо, у Шукшина возникло желание попробовать поработать на станке. Он ухмыльнулся, пожал плечами:
- А, была - не была! Попробую для интереса, чем наши прародители сто лет назад занимались!
Мария освободила место. Василий сел на скамеечку. Взял в руки челнок.
- Ты сильней рукой толкай по ниткам, а другой лови, - советовала хозяйка.
Я молча наблюдал за его первыми неловкими движениями. Не все сразу получалось. Но вскоре он приловчился, и теперь челнок с ниткой цевки юрко бегал туда-сюда по основе, сопровождаемый глухими ударами берда по ткущемуся половику. Он работал с увлечением. Потом остановился.
- А ведь не святые горшки лепят, - с улыбкой промолвил Шукшин, вытирая платком вспотевшее от напряжения лицо.
- Не плохой бы из тебя, Макарыч, ткач получился, - отозвалась хозяйка.
Тут за окном послышался сердитый гудок машины.
- Василий Макарович, шофер сигналит, нервничает - надо ехать, - сказал я.
- Не уедет, подождет. Такое удовольствие один раз в жизни случается.
Только через час вышел Шукшин из дома в сопровождении Марии Павловны
и Полины Ивановны. Его лицо выражало неподдельную радость, в глазах горели веселые огоньки. Остановился у калитки, заговорил.
- Вот как в жизни бывает. Никогда не знаешь, что тебя поджидает в жизни. Случайно попадешь в забытое богом место и неожиданно открываешь для себя давно ушедший мир с его былыми достопримечательностями. А сколько таких мест и замечательных неизвестных прекрасных мастеров на нашей необъятной Руси! Нам приходится отыскивать такие уголки жизни, удивляться, запоминать. Если мы о них никому не расскажем, они исчезнут без следа, обеднеет наша культура. Все увиденное надо запомнить хорошенько, чтобы можно было рас¬сказать сыновьям и внукам о замечательном прошлом времени, чтобы они по¬нимали какими усилиями многих поколений построено современное счастье народа, которое надо всегда хранить и беречь. Многие предметы быта уже ушли из домашнего обихода. Не только в Москве, но и в больших и малых городах их невозможно увидеть, их просто нет, а сохранились они лишь в затерянных уголках наших сел и деревень.
Он повернулся ко мне, спросил:
- Правильно я говорю, Иван Петрович?
- Конечно.
- Жаль только, что нарушена у нас связь времен и преемственность поколений. Но жизнь свое возьмет.
Снова раздался сигнал автомобиля. Мы пожали друг другу руки, и Василий Макарович сел в машину. Газик тронулся и, вывернув на дорогу, взял направление на Шульгин Лог.
- Какой прекрасный человек и в то же время простой, нашенский, как он глубоко понимает жизнь! - думал я, глядя на удаляющуюся машину.
Прошел уже не один десяток лет со времени той встречи. Давно нет в живых Василия Макаровича, тихо умерла Мария Павловна Мохова, следом за ней шофер Николай, состарилась Полина Ивановна, а в моей памяти до сих пор живут проникновенные слова Василия Макаровича, и я словно наяву вижу незабываемый образ нашего земляка, сидящего за деревенским ткацким станком, этого замечательного человека, показавшего всему миру красоту людских душ, природу Алтая, любовь к своей Родине, Отечеству с большой буквы. Все время Шукшин встречался с людьми, учился у них понимать жизнь с ее конфликтами, трудными ситуациями и воплощать увиденное в кинофильмах со всей убежденностью в своей правоте, с великой любовью к этим людям.
Все, что успел написать Василий Макарович, не перестало волновать читателей и сегодня, а фильмы его демонстрируются как шедевры нашего отечественного киноискусства. Не это ли самая высокая оценка жизни и творчества Человека с большой буквы.
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВСТРЕЧИ
Есть прекрасная русская пословица: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". Я вполне с ней согласен.
Раньше по радио и телевидению много слышал о нашем алтайском земляке Василии Макаровиче Шукшине. Какая же была моя радость, когда стало известно, что Василий Макарович приехал в наш Советский район снимать художественный фильм "Печки-лавочки".
С группой артистов, операторов он поселился на время киносъемок в здании Шульгин-Логской средней школы.
Как-то через несколько дней я позвонил директору этой школы Юрию Васильевичу Литвинову:
- Как живут у тебя артисты? - спросил я.
- Да артисты что, а вот Шукшин не дает мне покоя: каждый день давай ему на съемки то столетнего старика, то фронтовика или заслуженного механизатора, а то деревенских женщин для хора, - ответил Юрий.
- Ты шутишь?
- Какие шутки? Лучше приезжай, я тебя с ним познакомлю.
- Хорошо, хоть и некогда, но постараюсь приехать.
На другой день я подъехал к зданию Шульгин-Логской школы. Встретил меня Юрий Васильевич.
- А Василий Макарович только что побежал к директору совхоза - что-то опять требуется для съемок.
- Долго он там пробудет? - спросил я.
- Не знаю. Пошли лучше в кабинет, там подождем. Проходя по коридору школы, Литвинов показывал:
- Вот в этом классе живут артисты, а здесь Шукшин с женой Лидией, тут у них вся аппаратура хранится.
В кабинете директора мы пробыли минут тридцать. Поговорили как идет ремонт, подготовка к новому учебному году, какое приобретено оборудование, какая методическая литература.
Неожиданно в коридоре раздались голоса, а потом послышались быстрые торопливые шаги. Дверь открылась, через порог шагнул среднего роста человек в темном костюме, в белой рубашке с ярким галстуком, на голове - кепка.
Лицо у него худощавое, чисто выбритое, чуть скуластое, брови вразлет, большие приятные проницательные глаза.
Вошедший внимательно поглядел на меня, спросил:
- Юрий Васильевич, начальство с района приехало?
- Нет, Василий Макарович, это директор соседней Хуторской восьмилетней школы.
Вошедший быстро подошел ко мне, подал руку, сказал:
- Шукшин.
Я пожал ему руку и представился:
- Татаренко Иван Петрович.
- Вот и познакомились. Старики в Хуторках есть?
- Живут, но дряхлые уже.
- Это хорошо!
Присели, разговорились. Собеседник он был прекрасный: чистая речь, чуть глуховатый голос, а глаза? - Они загорались яркими огоньками, когда начинал рассказывать о встречах с интересными людьми минувших времен.
- Василий Макарович, что привело вас в наш район на съемки фильма? - спросил я. Шукшин несколько секунд молчал, думая над вопросом, потом сделал резкое движение всем телом, левой рукой зачем-то почесал затылок, посмотрел мне в глаза, промолвил:
- Ответить на твой вопрос можно и просто, но в то же время сложно, - начал Шукшин. - Просто потому, что я фактически приехал домой. Это же родные места, знакомые с детства. С другой стороны цивилизация сделала свое дело: независимо от нашего желания резко изменила окружающую действительность, нравы, обычаи, порядки
- Что вы имеете в виду? - с интересом спросил я.
- А вот что, - продолжил Шукшин. - Дело в том, что новые порядки, новая современная культура, взаимоотношения людей привели молодежь к новому мировоззрению, а у старого поколения остались прежние мысли, деловые отношения. Я не хочу нисколько умалять достижения нашего народа в науке, технике, культуре, строительстве, общественной жизни, но это новое как-то незаметно отодвинуло в сторону нашу прошлую замечательную жизнь. А ведь это жизнь наших дедов, отцов! Сколько людей погибло в прошлой Великой Отечественной войне! Они шли на смерть под пули и снаряды, чтобы защитить жизнь. Но они позаботились и о нас, чтобы свою жизнь мы жили после них по-новому, лучше. Кто расскажет обо всем этом молодому поколению, если не мы? Все уходит, все изменяется. Вот посмотри, Иван Петрович, что делается в селе: раньше почти в каждом доме имелся ручной ткацкий станок, прялки, веретена, большие деревян¬ные гребни, керосиновые лампы, деревянные ступы, а сейчас и в помине этого нет. В магазинах женщины берут на рубашки готовый и дешевый ситец, сатин, бельевую ткань, в каждом доме электричество, радио, телевизор! Нот и приходит¬ся обращаться к старикам. Они хранят предметы прошлого обихода, для них они ценны и сейчас - работали на них, им трудно расстаться с прошлым, хотя оно и тяготит их, преследует даже во сне. В деревнях еще держатся многие архаизмы, а в городах все исчезло.
- Василий Макарович, - прервал я Шукшина, - а не повторяете ли вы сейчас монологи вашего героя в будущем фильме, или я ошибаюсь ?
- Правильно ты подметил: вся эта старина жизни привела меня в ваш район, • продолжал Василий. - В Сростках, Хуторках, Шульгин-Логе, Платово я нахожу как бы островки прошлого: обычаи, песни, местный старинный говор. ВсеГЬ этого уже нет в городах. В Москве - тем более. А сколько в ваших селах нераскрывшихся молодых талантов! Вот у меня сейчас работает в группе Федя Телелинский, - безграмотный деревенский парень, а какой замечательный и талантливый музы¬кант! Как прекрасно, я бы даже сказал - виртуозно! - играет он на балалайке! А кто его знает в музыкальном мире? - Никто! Знают только шоферы Чуйского да Алтайского трактов, отчасти Смоленского до Белокурихи.
Или вот еще пример: ни в одном городе России да и всей страны не найдешь теперь днем с огнем исполнительниц старинных песен, например, "Скатилось колечко со правой руки", именно с сибирским акцентом прошлого века, а вот в прикатунеких селах они сохранились, да как поют-то замечательно!
- Это верно, - подтвердил я.
- Вот и хочу в своих "Печках-лавочках" воссоздать обычаи, нравы, песни, танцы, разговор в таком виде, какими они были в прошлом и сейчас еще есть в нашей жизни, - продолжал Шукшин.
- А сил хватит?
- Надеюсь. Все, что задумали, сделаем, - закончил Василий Макарович.
Тихо открылась дверь кабинета и на пороге появилась приятной внешности
круглолицая молодая женщина.
- Вася, пошли, мы тебя ждем, - позвала она.
- Надо идти, - сказал Шукшин, - необходимо заснять несколько дублей, люди пришли.
Василий Макарович поднялся со стула, мы крепко пожали друг другу руки, и он быстрой походкой вышел из кабинета. - Кто это заходил? - спросил я.
- Жена его - Лидия Федосеева, - ответил Литвинов.
Так состоялась моя первая встреча с Василием Макаровичем Шукшиным. Потом было еще несколько встреч, все они оставили в памяти незабываемый след.
Как-то раз мне пришлось видеть, как группа Шукшина снимала на пленку шульгин-логских женщин-домохозяек у колодца. Они ведрами доставали воду, тут же ставили их у сруба. Потом неторопливо цепляли крючки коромысел за дужки, приподнимали эти тяжелые ведра, укладывали коромысла на плечи или на одно плечо и долго стояли так, разговаривая друг с другом, пересмеиваясь и щелкая семечки. Шукшин находился тут же, возле кинооператора, и показывал с какой стороны лучше заснять наиболее интересные кадры.
- Возьми вот ее крупным планом, - он показывал на одиноко стоящую в сторо¬не женщину с ведрами на коромысле, - это же уникальный кадр!
- Почему только одну женщину надо заснять? - спроси я.
- Потому, Иван Петрович, это уходящая в прошлое наша жизнь. Вон, видишь, по главной улице Шульгин-Лога начали прокладывать водопровод, - ответил Василий Макарович.
А через день, вечером, в Доме культуры Шульгин-Лога я смотрел с жителями совхоза кинозарисовки из жизни села, заснятые в разных местах операторами Шукшина.
Находившиеся в кинозале жители часто приходили в восторг, выкрикивая:
- Мария, глянь, - это же ты с телятами! Или:
- Гля-ка, гля-ка, мой Василий на коне едет!
Однако меня интересовало другое. Я видел, что по совету Шукшина оператор фиксировал отдельные детали с документальной точностью и крупным планом: на белых кофточках женщин отчетливо видны вышитые цветными нитками мулине крестики, петухи, расцветающие подсолнухи, цветная вьющаяся вязь, даже красивые серьга в ушах Шульгин-логских модниц.
При удобном случае я спросил у Шукшина:
- Василий Макарович, какую ценность представляют для вас эти кадры?
- В них заключается народность, - ответил он.
- А что это означает на практике?
- Очень многое. Например, мне надо какого-то артиста загримировать, чтобы он сыграл роль сельского жителя - тракториста, шофера, доярку. Зачем гримеру что-то выдумывать, если в сельских кинокадрах без всякого грима можно видеть живых героев -трактористов, шоферов, доярок. Вот что означает народность искусства, - ответил Шукшин.
Находясь в Шульгин-Логской школе, я видел артистов будущего кинофильма "Печки-лавочки": Лидию Федосееву-Шукшину, Зяблицкого, Гудь, Вьюгова, Лю- бушкина, Уварова, Локтева, Федю Телелинского и других. Все они прекрасно играли свои роли. Но иногда их работа вызывала недовольство Шукшина. Он раздражался, сердился, кричал:
- Ну что ты там вяло поворачиваешься! - делал он замечание исполнителю. - Что, не можешь сделать вот так? И тут же показывал артисту, что и как необходи¬мо делать в данный момент.
Несколько раз Федя Телелинский играл на балалайке для Шукшина. С величайшей виртуозностью исполнял краковяк, частушки, "Матаню", "Барыню", "Коробочку", "Вечерний звон", вальсы и многие другие русские песни.
Василий Макарович записывал их на магнитофонную ленту, при этом слушал очень внимательно, иногда говорил:
- Федя, еще разок сыграй! Телелинский играл с удовольствием, а кассета все крутилась и крутилась, запечатлевая удивительные мелодии русского талантли¬вого самоучки-балалаечника, его звонкую балалайку с прекрасным чистым звучанием.
- Интересно играет? -спросил я.
- Великолепно, такую виртуозную игру слышу впервые! Это же современный Паганини или Ойстрах! С его игрой познакомил в Москве музыкальных
светил, профессоров, музыкантов, композиторов.
- Одобрили игру Феди?
- Одобрить-то одобрили, а вот переложить его манеру исполнения на ноты ни один композитор не смог. А Федя играет свободно, словно закончил музыкальную академию.
Василий Макарович по финансовым делам, связанным со съемками фильма, часто ездил в Москву на несколько дней и каждый раз увозил с собой кассеты с записью Фединой игры. Приезжал с разным настроением, часто хлопал Федю рукой по плечу, говоря:
- Удалось твою "камаринскую" записать на ноты!
Съемки продолжались. Слава о них разнеслась по всему Советскому району. Во всех селах, на совещаниях в райцентре только и говорили о Шукшине.
Как-то раз я был в райкоме партии на семинаре по уборке урожая. Вел его первый секретарь. После часа работы был объявлен перерыв: кто пошел курить, кто в библиотеку. В это время к секретарю подошел Шукшин.
Они поздоровались, так как давно были знакомы.
- Я опять к вам! - сказал Шукшин секретарю.
- Опять что-нибудь просить? - улыбнулся тот.
- Лишнее не прошу, а только необходимое.
- Что же именно?
- По сценарию мы должны переплыть Катунь на плоту.
- В чем же дело?
- Плот сколотили, а вот троса через всю Катунь ни в Шульгин-Логе, ни в Платово нет.
- У меня его тоже нет, - ответил секретарь.
- Надо найти, - настаивал Макарович.
- Но его никто не терял, чтобы найти!
- Я уже был в Бийске, просил, но мне ответили: "От Советского на этот год нет заказа на приобретение троса".
- Это действительно так, ничем не могу помочь!
- Можете! - Напишите мне бумагу, что трос в триста метров потребовался для съемок кинофильма!
- Куда же ты с этой бумагой поедешь?
- В Бийское пароходство! Стоимость троса я оплачиваю из своих средств, - сказал Шукшин.
- Что же с тобой делать? - сказал секретарь.
- Просить трос с помощью вашей бумаги!
- Пошли к машинистке, пусть отпечатает нужную тебе бумагу, - сказал секретарь райкома.
Через неделю Василий Макарович получил трос, а еще через семь дней пере¬кинули его через Катунь и крепко привязали к нему плот. Начались киносъемки.
Но когда артисты отплыли от берега, плот на быстром течении стало заливать водой, создав угрозу для пассажиров, пришлось причалить к берегу. С унылым видом киногруппа возвратилась в школу. Через день Шукшин уехал в Москву.
По его возвращении из Москвы я спросил:
- Как все-таки оценили игру Феди Телелинского музыкальные звезды?
Василий Макарович не спешил дать ответ. Мне показалось, что вопрос чем-то
его обидел, стало неловко, хотел даже извиниться, но в это время Василий Макарович заговорит:
- Никто из мировых музыкальных светил Москвы не смог так сыграть, как Федя. В тупик ставили его неожиданные изумительные переходы, они неповторимы, уникальны. Его игру не смогли воспроизвести специалисты. Неожидан¬ные повороты, наигрыши, отдельные музыкальные фразы и паузы, особенно в песне "Эх, полным-полна моя коробочка" не поддаются расшифровке. Один из музыкальных светил сказал:
- Так может играть на балалайке только мастер-профессионал, одаренный величайшим музыкальным слухом, имеющий прекраснейшее музыкальное об¬разование, настоящий маэстро-виртуоз.
- Высокая оценка, - сказал я.
- Да, - согласился Шукшин.- А парень-то - балалаечник-самоучка. Какие за-мечательные таланты есть у нас на Руси! Николай Сличенко сумел вот войти в музыкальный мир, а Телелинский, видимо, так и останется балалаечником только в моем кинофильме.
- Да, видимо, так и случится, - согласился я.
- Если бы все человеческие таланты вовремя были замечены и приставлены к делу, то наша страна была бы самой передовой во всем мире, - закончил Василий Макарович.
Съемки фильма "Печки-лавочки" подходили к концу.
Уже были отсняты необходимые по сценарию кадры в Шульгин-Логе, в селе Хуторки засняты сестры Саушевы, едущие верхом на лошади по спуску к реке, заснят старый дед Горбунов Федосей с большой белой окладистой бородой.
Последние съемки были в селе Платово на Катунской переправе, где в массовой сцене участвовали жители сел Шульгин-Лога, Платово, шоферы Советского района; на мотоцикле въезжает на паром Василий Грешных, Федя Телелинский играет на балалайке, сидя на лавочке парома.
Я стоял наверху горы у стального толстого каната. Мне был очень хорошо виден весь эпизод, разыгрываемый артистами и самим Шукшиным и его женой на пароме.
Все обыденно, жизненно. Я пристально следил за подвижной фигурой Шукшина и думал: "Встречу ли когда-нибудь вновь этого прекрасного человека? " Навсегда оставил он в моем сердце память о себе!
Больше я Шукшина никогда не встречал, но всегда с удовольствием смотрел его кинофильмы: "Печки-лавочки", "Калина красная", "Живет такой парень" и другие.
Глубокой болью отозвалось в моем сердце сообщение о его смерти. - Какой талант, какой человечище безвременно ушел из жизни! Он не успел осуществить все задуманное.
С большим наслаждением я прочитал все его романы, 196 рассказов и другие вещи. Его литературное творчество - книги и кинофильмы живут среди нас и учат понимать современную жизнь. А встречи с Шукшиным я никогда не забуду.
О СТАРИННОЙ СВАДЬБЕ
Прекрасен субботний августовский день в окрестностях села Шульгин Лог. В зелёной листве утонули скромные домики жителей. Прямые улицы выводят путника в широкую степь. В южной стороне над степным простором, где колосятся ещё не скошенные поля зелёной кукурузы за селом возвышается гора Бобырхан- вечный страж степного простора.
Другой достопримечательностью шульгинлогцев река Катунь. В её зеркальной поверхности отражаются лучи солнца. Берег реки усеян весёлой детворой, которая тут ежедневно купается в холодной воде до полного посинения и с трясу¬щимися челюстями выбегают из воды на берег и ложатся на чистый прибрежный горячий песок, чтобы согреться, загореть.
Любил купаться с детворой Василий Макарович Шукшин. Вот и сегодня он появился на берегу в расстегнутой белой рубашке с ворсистым мягким полотенцем. Не спеша подошёл к воде, спросил:
-Как водичка, ребята?
-Сперва кажется холодной, а потом не чувствуешь!- хором ответили купальщики.
-Это хорошо,- и начал раздеваться.
-Смотри, какой худой Шукшин,- промолвил тихо Мишка Косой.
-А ты думаешь снимать ему кино легко,- возразил Митька Галкин.
-Я думаю всё так просто! Приладил аппарат к глазу и води туда- сюда.
-Мало что ты думал!
Шукшин не спеша разделся. В одних трусиках стал у кромки воды:
-Кто со мной хочет купаться?- с улыбкой спросил пацанов.
-Тогда прыгаем в воду!- предложил Шукшин.
-А кино сегодня в Доме культуры нам покажешь?- спросил Галкин.
-Обязательно!- Своих отцов и матерей там увидите!- пообещал Василий Макарович.
-Тогда давай вместе прыгнем в воду!- предложил Митька...
По случаю ранее объявленной директором Дома культуры демонстрации отдельных фрагментов из жизни шульгинлогцев вечером в Доме культуры, начали собираться люди. Шла больше молодёжь, но и старики были не прочь посмотреть в натуре на экране своих земляков, которых засняли во время съёмок фильма и просто в отдельных местах села.
Летний день всегда кажется длинным. Поэтому демонстрация фрагментов намечена на восемь часов вечера. Объявлено это для того, чтобы все, кто днём работал к этому времени пришли с работы, отдохнули в Доме культуры. Но любопытные пришли ещё раньше, где- то к шести часам.
Моё внимание привлекли старики и старухи, сидевшие на скамейке под тенью развесистых густых клёнов. С ним был Шукшин, о чём- то разговаривал.
-Здравствуйте,- сказал я, подойдя к говорившим.
-Садись, Петрович,- предложил весёлый, худой Михаил Бжицкий весельчак и балагур. Рядом с ним Фёдор Гапоненко- всегда серьёзный, но справедливый человек не терпящий фальши и лжи, бабка Христиния Гурьева- весёлая, звонкоголосая старушка, Кирилл Потехин- с добродушным лицом, острым взглядом, уже немолодая Фитиния Неустроева, никогда не унывающая женщина даже тогда, когда возникала перед ней какая- то трудность, она напевала «Хоть горе, хоть беда, я весёлая всегда».
-О чём разговор ведёте?- спросил я Шукшина.
-Просто перебрасываемся впечатлениями прошедшего дня,- ответил Василий Макарович,- Интересуются съёмками фильма.
-Я никак не могу понять, как это можно показать, а сначала у нас в селе, заснять уже давно прошедшие годы?- не соглашался с Шукшиным Кузьма Потёхин. Ведь время воротить никак невозможно? Вот, к примеру, я вступал в колхоз совсем молодым парнем, а сейчас старик. Как это воротить и показывать?
-Да и жизнь вся теперича не такой стала, как ранее, тогда так было, сейчас- по другому,- поддержала Фёдора Фитиния Неустроева.
Я смотрел на Василия Макаровича и думал, как он выберется из такого трудного положения, как станет пояснять средствами литературы или глазами художника рисовать перед стариками давно прошедших времён начала их юности? Шукшин почесал затылок, произнёс негромко «хм», улыбнулся, посмотрел на стариков, неожиданно для меня спросил:
-Вы видели кинофильм «Чапаев»?
-Да кто же его не смотрел?- ответил Кузьма.- Может его прямо в гражданскую снимали, как всё было,- не соглашался Потёхин.
-А по- моему тот, кто делал кино, служил в самоё дивизия Чапая,- добавила Неустроева.- У нас в селе даже был Степан точь- в- точь похож на Василия Ивановича.
Шукшин слушал стариков, не перебивая, старался понять их рассуждения. С чем- то соглашался, с иными доводами не соглашался. Но ему не хотелось, чтобы старики судили о картине «Чапаев» по- разному.
-Так вот,- начал Василий Макарович,- время прошло.- Чапаев погиб в бою. Но его дивизия осталась. Бойцы знали своего командира и могли о нём рассказать очень много. За них всех рассказал писатель Фурманов. По его роману поставили киноартиста подобрали такого, чтобы он был похож на Чапаева, как ваш Сте¬пан. Одновременно снимали бойцов чапаевской дивизии...
-Коли так, то можно верить,- согласился Кузьма.
Разговор перешёл на сугубо житейские темы, на работу в совхозе. Я наблюдал за Василием Макаровичем как бы со стороны и видел, что такой беспредметный разговор Шукшину не нравился, тогда он умолкал или просто слушал, время от времени говорил « да да», или нет». В такой момент его лицо выражало тоскливое состояние, потухший взгляд, потому что в разговоре не было ничего интересного.
Неожиданно из переулка выехало несколько машин Жигулей, капоты перевязаны цветными лентами, большие надутые красные, розовые лёгкие шары болтались спереди и сзади, у дверей кабины. На передней машине на капоте сидит большая кукла.
-Смотрите, смотрите,- громко промолвила Гурьева звонким голосом.- Свадьба едет! Молодые женятся!
-Разве это свадьба,- недовольно проворчал Гапоненко?
-Чем тебе она не нравится?- спросил Кузьма?.
-Сели на машины и раскатываются как заморские короли: ни песен, ни гармошки, проскочили по улице, кто видел, кто не видел. Разве в старину на Руси у нас в Шульгин Логе так играли?
Между тем, свадебный кортеж торжественно проехал по улице, оставив позади себя на дороге серую густую пыль. Сделалось как- то тихо, как будто больше никому ни о чём было говорить.
-Вот ты, Фёдор, не доволен, как сейчас молодым играют свадьбу,- промолвил я. Ты возьми и расскажи, как твою играли, когда был молодым?
-Да, да,- поддержал меня Шукшин.- Это же очень интересно,- возбуждённым голосом промолвил Василий Макарович, обрадовавшийся тому, что разговор может быть продолжен. Его лицо светилось радостью, глаза словно загорелись, а голос сделался таким приятным и ласковым, что в его просьбе невозможно было отказать.
-Какой с меня рассказчик,- заявил Гапоненко,- Всё уже забыл. Пусть начнёт Бжицкий. Он хорошо помнит свою свадьбу.
Михаил почесал затылок рукой, раздумывая, с чего начать разговор. Думал, думал, и, вдруг, махнул рукой, заявил:
-Разве всё вспомнишь через полвека?
Наступила неловкая пауза. Чтобы как- то заставить, чтобы разговор продолжался, Шукшин промолвил:
-По любви женился или просто без всякого ухаживания за девушкой?- спросил он.
-Конечно, свадьбы молодым играют сейчас совсем не так, как нам в старое время. Каждый парень сначала дружил с девушкой, потом вдруг объявляет родителям, что мы поженимся. Согласия родителей даже не спрашивают. Но в старое время попробуй не спроси разрешения у тяти и мамани. Отколотит отец. А он у меня был строгий,- начал свой рассказ Бжицкий. Любил я девчонку Дарью- соседку. Она тоже меня любила. Как- то раз тятя с матушкой пришли из церкви. Принесли освящённую пасхальную стряпню из белой муки. Сели обедать. Как бы невзначай, тятя промолвил:
-Мишка, не пора ли тебе женится?
Я помолчал, потом сказал:
-Воля ваша. Мне Дарья нравится. Хорошая девушка. Мамане будет помощница.
Тятя медленно повернул ко мне сурово лицо, внимательно в упор посмотрел в глаза, промолвил:
-Никогда Дарья не будет в нашем доме. Её отец богатый. Нам не родня и не ровня. Не хочу, чтобы ты у него всю жизнь был работником.
Слова отца словно ножом по сердцу полоснули. Загорюнился, хожу сам не свой, свет белый не мил, душа из груди вырывается, сильно переживаю. Заметила маманя, что я сам не свой хожу по двору, подошла ко мне, стала уговаривать. У меня её ласковые слова в одно ухо влетают, в другое вылетают. В мыслях и голове одна моя любимая Даша- Дашенька, круглая, тоненькая, проворная, весёлая девушка. Гляжу через дорогу, как она ходит дома по своему двору и кажется мне, что лучше и красивее нет никого в нашем селе Шульгин Лог. Меня к ней как магнитом тянуло. Как- то вечером собрался на вечеринку сходить, встретиться с любимой девушкой. Только подошёл к двери, чтобы выйти из комнаты во двор, отец сказал:
-Не вздумай даже к Дашке прикасаться. Вожжами выпорю. Я уже тебе добрую девку приглядел: пышная, грудастая, крепкая, всё в руках горит: вилами, граблями владеет и легко управляется, литовкой рожь и траву косит, снопы перевёслами вяжет, в кресты их кладёт, корову доит, лошадь запрягает как мужик.
-Не обрадовало меня признания тятеньки. С этого дня на вечеринки ходить не стал. Ведь против воли отца не пойдёшь?
Шукшин очень внимательно слушал рассказчика, который вёл своё повествование неторопливо, но забавно. Бжицкий говорил медленно, как- то с некоторой растяжкой слов. Не смотря на то, что уже был в преклонном возрасте, память его была прекрасной, не путался в словах, мыслях. Не повторялся, умело держал нить разговора. Это нравилось Шукшину. Он его не торопил, терпеливо ожидал продолжения его рассказа. Я смотрел на Шукшина со стороны. По его внимательному взгляду и лицу я понимал, что он доволен рассказам Бжицкого.
-Что же было дальше. Ведь у тебя возник большой конфликт с отцом?- нарушив молчание, спросил Шукшин.
-О чём говорить, Макарыч? Объявил, что надо готовиться к свадьбу. Я- то невесту в глаза не видел, а спросить о ней- смелости не хватило, даже не знал, где она живёт, как имя моей будущей жены. Молчала, как воды в рот набрала, моя маманя. Видел я, что решение отца моего она не одобряет. Сказать об этом она не могла, так как боялась. Подготовка к моей женитьбе шла своим чередом, но во все подробности меня не вводили.
-Дарья как себя вела?- спросил неугомонный Шукшин.
-Несколько раз подсылала ко мне своих подруг, чтобы приходил на вечеринку. Днём нарочно долго ходила по своему двору или что- то делала, чтобы я обратил на неё внимание. Как мне хотелось с ней встретиться, хоть словечком перемолвиться, подержать её за руки, поцеловать в щёчку. Но заперт тяти останавливал меня, глубоко раня мне душу и сердце. Конечно, мы обое переживали, но против воли родителя как пойдёшь?
Ближе к осени по всему селу пошли разговоры:
-Михаил Бжицкий скоро будет женить своего сына Михаила.
-Обо всей дальнейшей подготовке, как договор о свадьбе, взносах на проведение свадьбы, о дружке, наречённых свате и сватье, свадебном поезде, венчании- это особая речь.
-Ну и рассказывай дальше, Михаил Михайлович!- сказал Шукшин.
-Нет, дальнейшее всё лучше меня расскажет Христиния. Она часто бывала дружкой на многих свадьбах. Она живой свидетель, как мой строгий тятя женил меня на той грудастой девушке, которую он выбрал для меня,- закончил Бжицкий.
-Как- то, Михаил Михайлович, ты скомкал свой рассказ. Нам поведал только о женитьбе, а вот как готовилась, как вы гуляли ты умолчал,- сказал Шукшин.
-Так это, Макарыч, долго рассказывать. Тут и договор с родителями невесты о согласии выдать свою дочь замуж, взносах на проведение свадьбы и о прочих премудростях толком не смогу пересказать,- молвил Михаил в своё оправдание.
-Кто же лучше тебя обо всём может рассказать как проводили старинную свадьбу,- с беспокойством в голосе промолвил Шукшин.
-Пусть рассказывает Христиния. У неё хорошо подвешен язык, может целый короб наболтать. Да и с девчатами песни пела какие в то время полагались.
Бжицкий замолчал. Шукшин снова почувствовал, что дальнейший разговор о продолжении рассказа о старинной свадьбе вот- вот может оборваться, а ему хотелось услышать от этих стариков продолжением всего процесса свадебной игры от начала до конца, так как современные свадьбы многое утеряли и больше к старине не возвращаются по своему незнанию проведения старинного обряда свадьбы.
-Что так и будем молчать?- серьёзным голосом спросил Шукшин.
-Христиния, начинай!- предложил Бжицкий.
-Не буду!- твёрдым голосом ответила бабка.
-Почему?
-Потому что ты со мной в молодости не захотел дружить!
Всё это было сказано, что Шукшин рассмеялся и промолвил:
-Вот когда раскрылась тайна!
-Не верь, Макарыч, она мелет что попало, а люди подумают, что я с ней целовался.
-А то не целовался? Целовал, да ещё как, до сих пор помню!
-Так это же случалось при игре, тогда все видели,- оправдывался Михаил.
-А забыл, как у нас на крыльце меня целовал, тятя мой чуть не застиг, а то бичом отделал бы,- не сдавалась Христиния.
-Вот за это перестал тебя любить!
Может признание в любви длилось бы дольше, Шукшин заметил:
-Поздно вы стали разбираться в своих любовных похождениях друг к другу. Пусть теперь ваши внуки и правнуки влюбляются и разбираются. Давайте вернёмся к свадебному обряду. Как всё начиналось? Христиния Митрофановна, твоя очередь!
-Всё просто, Василь Макарыч,- начала Христиния,- Хошь слушай, хошь не слушай!
Шукшин остался доволен тем, что бойкая, говорливая старушка всё таки со¬гласилась продолжить рассказ о начале свадебного обряда.
-Перво- наперво делался обряд рукобития.
-Что это такое?- захотел уточнить Шукшин.
-Это по по согласию родителей жениха, а иногда и без всякого согласия жениха по воле тятьки едут к родителям невесты без жениха для того, чтобы договориться о согласии с обеих сторон на женитьбу и замужество дочери.
Если разговор удовлетворял обе стороны, то бьют по рукам. На стол родители жениха ставят бутылку вина с закуской, пироги с мясом. Невестина родня делает тоже самое. После взаимного угощения считается рукобитие состоявшимся. Присутствие невесты не обязательно. Все вопросы за неё решают родители.
-К примеру, одна сторона же согласна?- спросил Шукшин.
-Разъезжаются, считается рукобитие не состоялось. Тут много бывает: бедняки с бедняками быстро договариваются, а если бедный жених вздумал жениться на богатой невесте или наоборот, то тут много получается канители. Бедняков никто из богатых не хочет иметь в своей семье. Бедняки же желают разбогатеть за счёт богатой невесты, её приданного. Потому рукобитие является первоначалом всякого сватовства. Фактически это договор о будущей свадьбе.
Шукшин внимательно слушал рассказчика. По его лицу проскальзывала вре¬мя от времени милая улыбка и глаза горели радостью, то вдруг лицо делалось серьёзным. Весёлый огонёк в глазах мгновенно тух и Василий Макарович молчал. Невозможно было в такие минуты понять его душевное состояние- грустит он или просто переживает услышанное.
-Хорошо, Христиния Мартемьяновна, согласились родители жениха и невесты. Что дальше?- с азартом в голосе спросил Шукшин.
-Для бедняков свадьба есть настоящее разорение.
-Это почему же?
-Потому что в старину считалось: как будет сыграна свадьба, так будут жить молодые. Поэтому родители жениха и невесты собирают своих родственников и договариваются о взносе на проведение свадьбы. Это называется несенье- помогают кто чем может. Несение было заведено у бедняков. Богатые сами к свадьбе всё находили, чтобы прихвастнуть, удивить народ, показать своё богатство.
Христиния хотела ещё что- то сказать, но Михаил её остановил:
-Хватит про несенье рассказывать. Ты лучше распиши Макарычу смотрины. У тебя это хорошо получалось.
-Не прикидывайся незнайкой. Сам несколько раз был дружком.
-Какую роль играл Дружка?- нетерпеливо спросил Шукшин.
-В старину Дружка называли ещё «знаткой»,- продолжала Христиния.- Здесь нужен был надёжный человек. Он обязан был сводить молодых людей, уметь вести разговор с родителями жениха и невесты, самое главное славился среди сельчан успехами и опытностью в свадебных делах при выборе невесты. Некото¬рые родители жениха просили меня быть свахой. Тебя, Макарыч, может интересует как сваха сговаривала обе стороны родителей?
- Конечно,- согласился Шукшин.- Это же так интересно!
- Так вот. Прихожу на крыльцо жениха, ступаю на первую ступень всю правою ногою, тут же громко приговариваю:
- Как нога моя стоит твёрдо и крепко, так слово моё будет твёрдо и лепко, тверже камня, легче клею и серы сосновой, острее булатного меча и ножа, что задумаю - да исполнится в этом доме.
Правой ногой перешагиваю порог, вхожу в комнату, молюсь Богу, тут же сажусь под маткой на лавку. Вместе со мной входят родственники жениха. Хозяева дома нас приветствуют разговором, он самый простой, обыденный: какой сегодня день, о погоде, о работе, о здоровье. В это время стараюсь спросить как работали и в невзначай говорю:
-Что делала ваша доченька?
Конечно, родители, уловив момент, что дело идёт к смотринам невесты, часто дают неопределённые ответы или просто уклоняются от всех ответов и объяснений про дочь или открыто говорят, что свою доченьку не желают выдавать замуж по разным причинам и предлогам. Вот тут- то ведётся настоящий разговор.
-Чем же он кончается?- интересуется Шукшин.
-Я, как сваха, конечно веду наступление. Родители невесты обороняются под всякими предлогами, мол невеста молода, ещё не нажила ума разума. В таких случаях всегда говорю:
-Не беда, что невеста молода, с добрым мужем возмужает под венцом перед нашим Христосом и Девой Марией!
-Помогает Христос?- спросил Шукшин.
-Когда как! Если родители невесты не хотят свою дочь выдавать за предложенного жениха, то приходится уезжать, как говорится, с пустыми руками. Иногда приезжаем на уговоры несколько раз.
Обычно такой разговор заканчивается согласием родителей жениха и невестиных, которые говорят:
-Ну с богом Иисусом Христосом! Какого выбрала себе жениха- молодца, так уж любви до конца, не пеняй на мать и отца.
После этого начинается угощение.
Если присутствуют девушки, то невеста поёт с ними: Уж я выбрала- то матушка, Себе суженого да ряженого. Удалого, красна молодца, Свет Василия- то Петровича Милого Вам зятюшка.
Между тем в разговоре даже не заметили, как быстро прошёл час времени, а до конца рассказа о ходе свадебного порядка так и не дошли. Василий же Макарович всерьёз заинтересовался рассказами Михаила и Христинин о свадебном обряде в старину. Для меня тоже было интересно послушать. Ведь это всё было в Шульгин Логе и других сёлах. Ведь рассказ очевидца или непосредственного уча¬стника тех или иных событий всегда далеко интереснее, нежели о них будешь читать в переложении какого- то автора. Шукшин это понимал, что только от стариков шульгинлогцев сейчас можно услышать то, чего не отыщешь в книгах, если в них когда- нибудь и писалось, что до сих пор ему не попадали в руки.
Правда, о женитьбе отца на матери в семье Шукшиных говорили, но в такой конкретной форме да ещё с такими подробностями ведения старого свадебного обряда, как слушает он сейчас в Шульгин Логе, ему нигде не приходилось слы¬шать. Шукшин радовался тому, что этим старым людям уже далеко за восемьде¬сят лет от роду, а память такая светлая, помнят мельчайшие подробности разгово¬ров и даже свадебные напевки, каких в настоящее время ни от кого не услышишь от молодых ни на какой свадьбе.
Время неумолимо шло. Василий Макарович часто посматривал на часы, зная, что в восемь вечера начнётся показ кинофрагментов о Шульгинлогцах в Доме культуры. Но ему очень хотелось услышать продолжение рассказа от этих стариков об обряде, силу которого на себе испытали все шульгинлогцы, живущие до сих пор своими крепкими семьями, связанными навеки родственными узами в непростой нашей жизни.
-Хорошо, Христиния Мартьяновна, сговор родителей есть. Что делается даль¬ше?- интересуется Василий Макарович, посматривая на часы.
-Дальше- то наступает так называемый девичник,- начинает Христиния. Он длится до самого венчания молодых или просто до свадьбы. Обычно к родителям невесты приезжают наречённые свёкор и свекровь, они привозят с собой белую чистую льняную скатерть, ею у невесты накрывают стол. Ставят на него привезённое вино, пироги, пшенник, творожники, хлеб, соль. Тут же объявляют, что это угощает всех от своего имени жених и предназначается для любимой невесты. Самого жениха здесь нет. Всем ходом девичника наречённые свёкор и свекровь. Садятся за стол, выпивают вино. В выбранный удобный момент свёкор и свекровь объявляют:
-Наш жених- славный молодец- красавец прислал вам и велел дать всем подарки от всего сердца- дорогие: новую пару шерстяных носков из овечий шерсти, чулки, кота и кошку, зеркальце, мыло, полотенце.
Подарки названы, но не показаны, все они находятся в большом узле, который свёкор и свекровь передают невесте.
Девушки в знак благодарности жениха поют:
Выбирай- ко себе, дитятко,
Из князей себе княжича.
Из бояр себе боярина;
Выбирай суженного, ряженого...
Свекровь и свёкор обдаривают девушек деньгами- мелочью.
Христиня замолкает. По её голосу чувствуется, что устала. Шукшин посматривает на часы, шевелит щеками то правой, то левой. Он чувствует, что рассказ ещё не окончен, но времени уже остаётся мало в его распоряжении.
-Что дал приезд сватов к невесте?- спросил Шукшин.
-На практике по- моему домыслю- это как сейчас по- настоящему времени, как бы запой невесты и дальнейший сговор о свадьбе, а, главное наречённые свёкор и свекровь желают посмотреть и убедиться в деловой стороне невесты.
-Как это делается?- не удержался Шукшин.
-Вот мне на девичнике поставили прялку, гребень с конопляной куделькой и заставили прясть нитку натеричок. Родственники жениха смотрят. Когда убедились, что я владею предением, свёкор сказал:
-Хватит, дочка. Ладно у тебя получается!
А вот на второй год моя подружка Кена выходила замуж. Так её заставили доить корову и поить маленького телёнка.
-Долго всё это длится?- не удержался Василий Макарович.
-Известно, наречённые свёкром и свекровью все оставшиеся недопитыми и несъеденные остатки собирают в скатерть, увозят в дом жениха со словами: «Приедете к женишку- всё допьёте и доедите. Через некоторое время теперь уже по уговору родители невесты едут в дом жениха со своим угощением.
-Всё пошло в обратном направлении,- заметил Шукшин.
-Да, но здесь свою роль играют родители невесты. Отец невесты спрашивает у родителей жениха:
-Что умеет делать ваш сын, будущий муж нашей дочери?
Тут же под общий смех все выходят во двор. Ставят толстые чурки. Жениху дают в руки топор со словами:
-Покажи какими дровами твоя жена будет топить печку, хлеб печь, борщ ва¬рить, блины стряпать?
Вот тут жених старается, чтобы не посрамить себя.
-Если чурка попадёт с суками?
-Не в счёт. Всё равно расколи!
-Не желал бы я попасть в положение жениха,- со смехом шутил Шукшин.
-Что дрова? А иногда притаскивают хомут, дают жениху, заставляют запречь лошадь в телегу, к великой радости детей прокатить по улице. Или заставят ведром носить воду в дом.
-Чем же заканчивается пребывание у жениха? « Подруги невесты поют хвалебные песни жениху, его родне, матери, отцу, на что он отвечает: У меня свадьба снаряжённая: Десять печей хлеба выпечено, Ещё десять печей одних калачей; Десять четвертей вина заготовлено, Всё приданное дочке припасено, А ещё пять городов с природами, Пять теремов, с притеремниками, Да конь с коровой и двумя телёнками И сундук с шапочками, пелёночками...»
-Чем же всё это заканчивается в конце концов?- интересуется Василий Макарович, поглядывая на часы.
-Девичник завершается родительским благословением жениху и невесте пе¬ред самым началом венчания и свадьбы. В назначенный день,- продолжает Христиния,- во дворе жениха готовится свадебный поезд. Жениху седлается красивый конь с наборной уздечкой и седлом. Тут же находятся дружка, полудружка, воевода, пасажённый отец и мать, сваха, двое бояр и повозчик. Садятся обедать. После того, как все вылезут из- за стола дружко берёт икону, которой благословит жениха, со всеми сопровождающими идёт во двор, обходит три раза запряжённых лошадей. Дружко ставит возле себя сумку с водкой, закуской. Садятся на поезд и едут в дом к невесте.
Дорогу преграждают колишники- любители выпить стоят с колами, на которых натянуты верёвки. Останавливают поезд. Дружка достаёт водку, угощает их. Дорога открыта. Поезд с бубенцами и колокольчиками под дугой мчится с музыкой гармошки к дому невесты.
-Итак, свадебный поезд едет. В это время что происходит в доме невесты?- интересуется Шукшин.
-Об этом пусть расскажет Михаил. Он хорошо помнит, как его отец возил к невесте,- со смехом промолвила Христиния.
Михаил кашлянул для порядка, погладил рукой бороду, собрался с мыслями, но неожиданно промолвил:
-Я уже всё забыл! Ведь с тех пор прошло более полувека времени!
-Не прикидывайся,- наступала Христиния, которую поддержали Потехин, Не¬устроева, Фёдор Гапоненко.- Сам выдавал свою дочь?
-Кого рассказывать. В доме невесты готовятся ко встрече поезда с женихом. Ведь об этом все знают.
-А вот Макарыч не знает, его тогда и на свете не было, когда ты женился и дочь старшую отдавал замуж.
-Тогда припоминаю как всё было,- промолвил Михаил,- Когда я приехал со свадебным поездом, то невеста моя уже получила родительское благословение от отца и матери. Вхожу в дом. Моя невеста сидит в переднем углу за столом. Тут же рядом с ней примостилась «плакса»-сваха, а по другую сторону сидит её брат со скалкой в руке. Начинаю с ним торги, спрашиваю:
-Почему ты сел на моё место?
-Когда откупишь, тогда сядешь на энта место,- отвечает брат.
Мне на помощь приходит дружко, грозит брату плетью, а тот нам скалкой и требует:
-Выкупай место. Но сначала озолоти мне ручку, тогда я встану!
Брат стоит на своём, молвит:
-Пока не увижу выкупа- не тронусь с мета!
Тут дружка вынимает из- за пазухи кожаный мешок, вынимает из него деньги и на каждый угол стола кладёт по монетке. Спрашивает у брата:
-Теперь доволен?
-Нет. Моя сестра стоит дороже!
Тогда я достаю свой кошель. Беру деньги. На каждый угол кладу ещё по рублю, спрашиваю:
-Теперь согласен?
Конечно, по тем временам это большой заплачен выкуп. Только после этого брат уступил своё место мне и я сел рядом с невестой. А она сидит пышная, грудастая, серьёзная. На плечи дружко накинул мне платок поверх моей одежды.
-Зачем?- спросил Шукшин.
-Такой был обычай.
-Что делать дальше?
-Родители невесты пригласили всех приехавших за стол. Стали угощать вином. Я сижу с невестой. Бабы в это время хором поют:
Взвеяли ветры по полю,
Грянули вёслы по морю.
С кем мне теперь думушку думать?
Думу мне думать с милым-
Та дума мне и крепка и верна,
Все слова его м не нравятся!...
Дружко одаривает всех певчих деньгами, благодарит их за прославление жениха и невесты.
Обед завершается. Но в это время всё готовится, чтобы свадебный поезд быстрее доставил в церковь жениха и невесту к венчанию. Вылезли из- за стола. Дружко подал знак, все стали молиться Богу. Отец с матерью берут невесту за руки, подводят её ко мне со словами:
-Мы даём тебе нашу доченьку- невестушку. Ты её люби, милуй, береги, сей лён- конопельку, спрашивай с жены рубаху и портки.
Только стал благодарить отца и мать невесты, тут сделался настоящий у меня переполох. Не успел я даже сообразить что к чему, как подскочили девушки и давай у меня отнимать невесту. Я не будь робок- не даю. Они вырывают её у меня с рук, я не даю. Кое- как удержал.
-Если бы не удержал?- с улыбкой спросил Шукшин.
-Снова выкупать пришлось бы, да платить побольше.
-Невеста как себя вела?
-Обоими руками в меня вцепилась.
Подошли отец и мать с иконой, стали перед нами. Отец держит икону. Сначала я, потом моя невеста положили перед иконою по три крестных знамении, по три земных поклона родителям, приложились и поцеловали отцов и матерей. От них теперь мы получили благословление на венчание, закончил Михаил.
-А баял, что никого не помнишь?- поддела Христиния.
-Может не всё припомнил, многое забылось,- оправдывался Михаил.
-Хорошо, что хоть это не забыл,- сказал Кузьма Потехин.
-Что было дальше?- опять спросил Шукшин, чувствуя, что рассказ не окончен.
-Известно, поехали в церковь венчаться. Батюшка был предупреждён. Всё было готово. Долго батюшка читал всякие наставления. Надели на пальцы золотые кольца, целовались. Долго длилась вся эта церемония. Наконец, батюшка объявил во всёуслышание:
-Объявляю вас мужем и женою!
Церковный хор нам пел
Длинную песню.
После венчания началась свадьба. Посадили меня с невестой на красном месте. Треугольною косынкою, чтоб была на мне, дружко меня с невестою повязал со словами:
-Теперь вы у нас два сизых голубочка. Муж иголка- жена нитка. Куда игла - туда и нитка!
-Гуляли почти целую неделю, закончилМихаил.
Шукшин посмотрел на часы. Было уже без четверти восемь вечера. Солнце склонилось к западу. Прохлада заметно спала. Дышалось легко.
Из переулка выехал свадебный поезд и направился к дому жениха. Поезд про¬ехал тихо, без песен, музыки, весёлых напевок и веселья. Не похожа эта свадьба на старинную,- промолвил Кузьма Потехин.
-Про твой старинный свадебный обряд, Михаил, молодые может ничего не знают,- дополнил Федор Гапоненко.
-Сейчас свадьбы играют по- новому. Кому как нравится,- высказала своё мнение Фитиния Неустроева.- Всё зависит от отца с матерью.
-Одно осталось в нашей и прошлой жизни неизменным- рождение детей, сказала Христиния.- Детей рожают так же, как и в старину. Для этого большого ума не надо. А вот хорошо и быть примером для других надо, чтобы в голове ума было целая сума. Как говорят у нас на Руси- матушке: жизнь прожить- не поле перейти.
-Я так считаю: не в том счастье, кто как свадьбу справил, а кто как живёт. А прекрасными матерями и отцами являются все, хотя, как говорится, в семье не без урода. Хорошая, российская семья всегда воспитывает прекрасных детей, которые честно служат нашему Отечеству,- закончил Шукшин.
-Макарыч, не пора ли идти в Дом культуры смотреть твоё кино?- забеспокоился Бжицкий.
-Без пяти минут восемь. Пошли!
1972-1973г.
Шульгин Лог- Хуторки.
ШУКШИН И ДЕТИ
Василий Макарович Шукшин, находясь на съёмках фильма «Печки-лавочки» в Шульгин- Логе, был вечно занят. Каждый день у него была масса неотложных дел. Весь день у него трудились артисты кино, сам Василий Макарович больше всех работал до полной усталости. Лишь иногда представлялась возможность хоть как- то немного отдохнуть, расслабиться, отвлечься от дел, чтобы обрести бодрость духа и души. Ведь Шукшину не было чуждо всё человеческое- работа так работа, отдых так отдых, игра так игра для удовольствия.
Было начало августа 1971 года. Стояла прекрасная погода с невыносимо жаркими днями. Не только люди, но и все животные в селе особенно собаки, куры, гуси, старались держаться в кустах, скрываясь от палящих солнечных лучей. По причине большой жары в Шульгинлогской школе учителя собирали детей в ут¬реннее время для работы на пришкольном участке.
Как- то раз вечером был объявлен на завтра сбор детей. Наступило утро ново¬го дня. Кто из учеников встал пораньше, то пришёл первым. Другие потом подходили, но их ожидали. Чтобы зря время не проходило, дети затевали какую- нибудь игру. Девочки, одетые в лёгкие ситцевые цветные платьица, ловко порхали как ласточки, по двору, догоняя друг друга, играли в «латку»- одна шлёпала рукой по спине другую и убегала, другая должна была догнать и отдать таким же способом свою «латку». Интересная игра, сколько в ней крика, веселья, озорства, смелости и напористости.
Другая часть девочек играла в скакалки. Это верёвочка, концы которой держали в обеих руках, размахивали, верёвочки пролетала над головой к ногам. Чтобы верёвочка не коснулась ног, девочки подпрыгивали и пропускали её под ногами. Игра длится до тех пор, пока верёвочка не запутается в ногах.
Неожиданно на крыльцо школы вышел Шукшин с полотенцем в руках, чтобы умыться. Своё внимание обратил на играющих девочек. Посмотрел, стал медленно сходить по ступенькам во двор. Худенькая девочка в цветном коротком платьице Маша увидела Шукшина, подбежала к нему с весёлой улыбкою, звонким голоском промолвила:
-Василий Макарович, вы умеете играть в скакалку?
-Не пробовал,- также весело ответил Шукшин.
-А вы попробуйте. Возьмите мою скакалку! Давайте я подержу ваше полотенце!
-Боюсь что he сумею,- промолвил и взял в руки скакалку. Подержал её, повертел в руках. Посмотрел на подбежавших девочек, которые тут же начали давать ему советы:
-Вы вот так. размахивайте и через голову, затем перепрыгивайте через верёвочку.
-А если не сумею?
-Научитесь. Это же так просто!- зашумели девчонки.
Школьницы-девчонки да и пацаны часто видели Шукшина вместе с учителями школы, как он с ними разговаривает. Знали, что он делает кино. Поэтому его называли по имени и отчеству как учителя. На что, конечно, он не обижался.
Шукшин сделал шаг вперёд. Размахнулся скакалкой, сделал ею круг над голо¬вой, но не успел подпрыгнуть ногами. Верёвочка запуталась. Снова сделал круг над головой, но успел поднять правую ногу, а в левой ноге опять верёвочка запуталась к большому огорчению школьниц.
-Василий Макарович, вы успевайте поднимать и другую ногу,- советует Маша.- Это же так легко! Ещё раз попробуйте!
Но сколько ни пробовал перепрыгнуть злосчастную верёвочку она как нарочно запутывалась в ногах, что вызывало у многочисленных зрителей вздохи сожаления.
-Милые девочки, вы же лёгкие как пёрышки, как пушиночки, у вас больше ловкости и тренировки. У вас это хорошо получается. Я для этой игры слишком тяжёл и движения мои как- то неуклюжие.
-Тогда, Василий Макарович, попрыгайте по кругам, что мелом нарисованы у меня,- предложила белокурая девочка Таня.- Пять кругов в одном ряду и пять в другом. Прыгать надо на одной ноге, а другую поджать под себя.
-Опять прыгать,- в шутку с улыбкой промолвил Шукшин..
-Вы не бойтесь. Это совсем так просто делается. Смотрите!
Тут Таня поджала одну ногу, а на другой стала бойко перепрыгивать с одного круга в другой да так быстро, что Василий Макарович промолвил:
-Шустрая ты у нас, Танечка!
Тут же подошёл к кругу, поджал правую ногу, левой скакнул в круг. Со второго в третий, четвёртый, пятый, подошёл до восьмого. Тут же из правой руки выскочила поджатая нога и повисла, он потерял равновесие и при прыжке с восьмого в девятый круг и ногами стал в круг.
-Опять не получилось,- промолвили девочки.
Шукшин в оправдание лишь промолвил:
-Можно, конечно, научится, только надо бы потренироваться хоть немного. Вы же молодые, вам всё легко даётся.
Обступившие Шукшина девчонки, видя дружеское расположение к ним, спросили:
-Василий Макарович, вы знаете какую- нибудь игру?
-Игр-то много, все не упомнишь,- ответил Шукшин.
-Можно помнить, как играли маленьким, как сейчас мы?- спросила толстушка черноглазая Катя.
Шукшин почесал затылок рукой, посмотрел по сторонам, неожиданно всплеснул руками, весело сказал:
-Становитесь в круг, беритесь за руки. Тут же раздвинул свои руки в стороны. Девочки наперебой бросились к рукам Шукшина. Скоро образовался круг.
-Пусть Катюша становится в центр круга, а мы будем петь.
-Какую песенку?- спросила Таня.
-«Каравай» знаете?
-Слышали,- крикнули Маша и Таня.
-А мы не знаем,- услышал голосок Шурочки и Зины- ученицы третьего класса.
-Я начинаю, а вы все подтягивайте,- предложил Шукшин.- Начинаем движение по кругу с песней:
Как на Тани именины Испекли мы каравай-
Вот такой ширины /все раздвинули руки в стороны/, Вот такой вышины /все подняли руки над головами/. Каравай, каравай Кого любишь- выбирай!...
Девочки превосходно разыграли предложенную игру Василием Макаровичем.
Со стороны я наблюдала за ним. Он был весел, доволен, шутил и смеялся. Всё это он делал как настоящий классный руководитель, воспитатель. Мне кажется
Шукшин в эти минуты вспомнил быть может свою работу учителем в родной Сростинской средней школе. Уж ладно у него всё получалось. Он чувствовал полное наслаждение в душе от такого непроизвольного общения с детьми. Сами дети очень нравились своей жизнерадостностью и весельем. От одной игры перешли к другим: рвали круг, сыграли в «два- третий» и другие.
Девочкам завидовали мальчишки. Это заметил Шукшин. Предложил:
-Давайте, милые мои крошки, пригласим в игру мальчишков!
-Они всегда дерутся, если им не нравится,- запротестовала худощавая Надя с кудряшками.
-Давай спросим у них будут они драться или нет?- подзадорил Василий Макарович, чтобы пригласить пацанов.
-Не будем!- хором закричали парнишки.
-Тогда становитесь в круг! Какую игру сыграем?
-В рифмовку слов!- предложил Петя с множеством конопушек на лице.
-Тогда расскажи, как будем играть?- предложил Шукшин.
-Это очень просто. Я говорю слово соседу, он должен под рифму сказать своё. Если сказал, то ему предоставляется право сказать своё слово соседу. Если не скажет рифмованное слов, то лишается права говорить своё слово соседу. Так по всему кругу. Начинаю. Петя повернул голову направо к товарищу, промолвил слово «царь». Сосед тут же дал отмашку:-«государь». Тоже повернул голову на¬право произнёс- машина. Сосед замялся. Лишился слова. Следующий назвал своё слово. Так пошла игра довольно оживлёно и интересно. В неё так все увлеклись, что рифмовка слов можно было просто позавидовать. Рифмы оказались самые разнообразные, но вполне реальные. Назывались не только простые как- дом- том, но очень сложные как-косметика- энергетика, титанический- гидравличес¬кий. Шукшин слушал ответы детей внимательно, порой даже смеялся по- детски удачно названным словом в рифму.
Игра прошла первый круг. Кто не смог дать ответ- не участвовали во втором круге. К великому удивлению Шукшина на третьем круге остался участвовать один рыженький Петя. Он стал победителем. Шукшин спросил его:
-Как это ты, Петушок, сумел выиграть всю игру?
-Я намедни, ну недавно, выучил наизусть «Сказку о царе Салтане» Пушкина.
Там все слова зарифмованы.
-Молодец, Петя! Далеко пойдёшь!- весело и с улыбкой сказал Шукшин.- Такие как ты очень нужны нашему Отечеству, Родине!
Во дворе появилась учительница Мария Андреевна. Подошла к ученикам, строго сказала:
-Хватит играть. Пошли на пришкольный участок работать, так как скоро наступит жара! Тут же обратилась к Шукшину: «Василий Макарович, вы прекрасный организатор. Вам бы надо работать в школе».
-Люблю детей. Это у меня никто не отнимет!- Ответил учительнице. Взял своё
полотенце и пошёл умываться из рукомойника у забора.
В КИНО
Киномеханик Виктор- небольшого роста, толстенький, кругленький мужик ходил по селу Шульгин Лог, расклеивал афиши, на которых собственноручно написал: «Сегодня в ДК кинофильм «Чапаев». Начало сеансов в 18 и 20 часов. Цена билета: детский 5 копеек, взрослый 10 копеек. Перед началом фильма киножурнал. Спешите посмотреть фильм». Последнюю афишу приклеил на совхоз¬ной Доске объявлений.
В это время из совхозной конторы вышел Шукшин. Встретился с киномехани¬ком. Спросил:
-Какой фильм будешь показывать?
-«Чапаев»,- ответил Виктор,- Приходи, Василий Макарович. Я знаю, что ты его уже несколько раз видел, но дело не в этом.
-А в чём же?
-Посмотришь артистов Васильевых, какими приёмами и методами они сделали этот интересный фильм. Я то в этих приёмах баран бараном, а ты зуб на этом съедаешь. Так что приходи.
-Некогда мне. Времени не хватает. Даже не могу твёрдо тебе обещать.
-Как хочешь. Моё дело пригласить. Твоё дело решать!- смеясь и в шутку сказал Виктор.
Обое разошлись каждый по своим делам. Шукшин к своим артистам, киномеханик в Дом культуры перематывать ленты, где есть порыв- склеить. Одновременно проверить работу аппаратуры. Так Виктор делал всегда, чтобы перед началом демонстрации кинофильма у него всё было готово. Ведь одна продажа билетов на фильм сколько отнимает времени. Когда же билеты проданы, то надо немедленно начинать показ кино, а не заниматься подготовкой ремонтом. Такой был порядок заведён Виктором давно и он его придерживался все годы работы на совхозной киноустановке. За эти годы ему никто из зала никогда не кричал: «Сапожник!».
День был ясным. На небе ни единого облачка. Синева высокого неба разливалась во все стороны до самого горизонта. Но солнце уже заметно склонилось на запад. Его жаркие палящие лучи в этот прекрасный августовский летний день к вечеру заметно спала. Жители села большей частью старики- пенсионеры, участники прошлой войны, детвора потянулись к Дому культуры.
Было пять часов вечера. Виктор начал продавать билеты. То и дело подходили взрослые. Покупали билет за десять копеек, проходили в зал, занимали свои места. Кое кто из более взрослых учеников тоже приобрели билеты и зашли в зал. Скоро к Виктору не стали подходить люди и ученики. Хотя детворы во дворе и фойе было много, но они даже не собирались приобретать билеты. Киномеханик посмотрел на часы, что всегда были у него на левой руке. Стрелки показывали семнадцать часов и тридцать минут.« До начала демонстрации фильма осталось тридцать минут. Такой замечательный фильм, а за билетами больше никто не идёт,- думал он,- Видимо у детей нет денег. До этого дня пацаны дома у матерей или бабушек просили куриное яйцо, несли его в сельповский магазин. Продавец принимал яичко, давал за него пять копеек. На эти деньги ребята покупали билеты в кино. Сегодня случилось у всех собравшихся что- то непредвиденное то ли куры не неслись, то ли родители не дали яиц, -продолжал размышлять Виктор, держа в руках злосчастные билеты.- Жаль, что многие не посмотрят любимого ими «Чапаева». Снова посмотрел на часы.
-До начала демонстрации осталось всего пять минут. Успевайте приобрести билеты!- фомко промолвил киномеханик.
Но желающих не было. Неожиданно в фойе вошёл Шукшин. Быстрыми шагами прошёл к выходу в зал, остановился, спросил:
-Почему не всем продаёшь билеты? Смотри сколько зрителей собралось в фойе? Это же наши будущие защитники Отечества!
-У них нет денег на билет!
-Неужели в карманах не найдётся по пять копеек?- изумился Шукшин.- Может они у родителей денег не просили?
-Этого не могу ни подтвердить, ни отрицать.
-Что же делать?- торопливо спросил Шукшин,- Ведь пора уже начинать показывать! Что же придумать?
Неожиданно Василий Макарович сделал резкий разворот на месте, отошёл от Виктора, подошел к притихшим ребятишкам, громким голосом спросил:
-Кто желает посмотреть фильм «Чапаев»?
-Все желаем!- закричали хором нестройными голосами дети.
-Все становитесь у стенки в один ряд!- скомандовал Шукшин.
Толкаясь, с шумом и гамом построились в один ряд. Тут же был знакомый с рыжими веснушками на лице Петя. Обратился к нему:
-Ну-ка, милый Петушок, сосчитай-ка всех в ряду!
Петя вышел из ряда, тихо стал считать затаивших дыхание всех пацанов. Зачем всё это делалось- никто даже не знал. Думали просто это очередная шутка Шукшина для потехи. Быстрым шагом Петя подошёл к Шукшину, остановился, вытянулся перед ним, взяв руку под козырёк кепочки, чётко доложил:
-Василий Макарович! Насчитал двадцать штук!
-Петя, разве людей на штуки считают?
- Двадцать человек!- поправился тут же.
- Рапорт принят. Становись в строй!
Все внимательно смотрели на Шукшина и недоумевали- зачем разыгран этот спектакль? Тем временем Василий Макарович порылся в нагрудном карманчике рубашки пальцами, подошёл в киномеханику, промолвил чётко, чтобы все
слышали:
-Вот тебе рубль. Каждому дай билет и запусти в зал. Пусть смотрят «Чапаева»!
Последним в зал зашёл Шукшин. На экране уже неслась по дороге пулемётная тачанка к мосту через реку...
Василий Макарович Шукшин любил детей. Не мог он допустить, чтобы такой фильм не посмотрели парнишки и девчонки. На другой день в селе Шульгин-Лог только и слышны были разговоры о добром жесте Василия Макаровича.
В ДЕНЬ ИВАНА КУПАЛЫ
На день Ивана Купалы меня пригласил к себе в гости брат Василий в Шульгин- Лог. О том, что этот праздник религиозного толкования нас не тревожило, как и всех жителей села. Его праздновали на протяжении веков на Руси. Говорят, что кто будет облит в этот день холодной водой, тот испытает истинное счастье. Но в чём заключалось это счастье- толком никто не знал и не вникал в содержание смысла о счастье. Поэтому сельчане с прохладцей относились к празднику Ивана Купалы, зато ребятишки ждали его с превеликим желанием. Для них всё счастье заключалось в одном: побольше в этот день облить водой прохожих зевак, а то и просто встречного или приезжего, не взирая на то, что он большой или малый начальник района или может края. Ребятишки во дворах, за воротами, в кустах терпеливо поджидали прохожего, а потом набрасывались на него с бутылками холодной воды и обливали с головы до ног.
Я сидел с братом на скамеечке у ограды под тенью густых клёнов. На наших глазах ребятня уже облили несколько парней и девок. Те пробовали за ними погнаться, чтобы надрать уши. Но куда там? Все виновники торжества по облива¬нию удирали кто куда. Зато жертвы долго выкручивали воду из платков, фартуков, подолов платья, ворча:
-Попади мне в руки нашлёпаю на заднице синяков!
На этом угрозы кончались одним, как через несколько домов налетали другие и снова прохожие оказывались обкатаны водой с головы до ног. Кое- кто пытался жаловаться родителям на их детей. Но получали один ответ:
-Сегодня праздник Ивана Купалы. Тебя облили на счастье. Радуйся!
Жалобщики махали руками, уходили со двора виновников, не добившись никакого наказания. Интересно было смотреть на все эти проделки весёлых ребятишек.
По соседству с домом брата во дворе шумели ребятишки. Кто визжал, кто кричал, кто смеялся, а кое- кто даже плакал. Василий повернул голову на крики, послушал, промолвил:
-Обливаются чертенята! Того и гляди, нас исподтишка водой обольют!
-Ничего ты им не сделаешь. Сегодня их праздник!
-Конечно,- согласился брат. Жаловаться на это хулиганство бесполезно.
Неожиданно из узкого переулка выехал легковой газик. Остановился возле квартиры директора школы Литвинова. Открылись дверки салона. Вылез шофёр. За ним ещё один человек в чёрных очках. Мне показалось, что я его где- то видел. Он снял очки.
-Так это же Шукшин!- вырвалось у меня.
-Зачем-то приехали к Юрию Васильевичу,- промолвил брат.
Из квартиры никто не выходил. Может в самом деле там никого не было или просто не видят подъехавшую машину.
-Попикай несколько раз,- дал совет шофёру Шукшин.
Шофёр нажал на руле три раза сигнальную кнопку. Резкий звук разнёсся по всей улице. Даже ребячья возня в соседнем дворе прекратилась. Стало тихи- тихо.
Из квартиры директора вышла его жена Дина. Спросила:
-Чего надо?
-Пусть выйдет Юрий Васильевич,- сказал Шукшин.
-Его нет дома. Скоро должен приехать!
-Как только появится пусть прибежит в сельский Совет. Я его там буду ждать.
-Хорошо, скажу,- ответила Дина в лёгком халате из цветной ткани, повернулась и пошла к дому.
Шофёр стал прикуривать сигаретку, чтобы после сесть за руль. Но случилось непредвиденное. Из кустов выскочила ватага полуголых пацанов и девчонок с бутылками, кружками, наполненными водой. Стоявшие у газика поздно заметили опасность. Весёлыя ватага ребятишек окружили мигом машину и начали из бутылок обливать Шукшина и шофёра. Шукшин под струями воды поспешил залезть в салон, а шофёр попытался схватить и вырвать у одного из рук бутылку с водой. Вырвал бы, но в это время подскочила к нему девчонка с кружкой воды и полоснула шофёру прямо в лицо. Тот успел закрыть лицо руками, но для ребят было достаточно малого мига времени, чтобы с победным хохотом и криком убежать.
-Вот разбойники,- ворчал Шукшин,- Ведь окатили меня водой с головы до ног! Как это мы не заметили?
-Я им всем покажу,- ворчал сердито шофёр, снявший с себя мокрую белую рубашки, стал выкручивать воду.
-Правильно сделали ребятишки, чтобы мы знали, что сегодня праздник День Ивана Купалы. Облили, значит на счастье,- шутил Василий Макарович,- Поди сам в их возрасте бегал с водой и обливал?
-Было дело,- усмехнулся шофёр. Сел в кабину за руль. Заработал двигатель, машина тронулась, но возле следующего дома опять попала под водяной шквал. Теперь Шукшин смотрел на проделки детей через стекло окна и смеялся от радости, что опять ребятам представилась возможность поливать водой.
Не могу утверждать: помнил ли долго Василий Макарович День Ивана Купалы в своей жизни, но я запомнил этот случай и рассказал о нём как видел всё
происходящее.
ДЕТИ - ЦВЕТЫ БУДУЩЕГО
В отношениях Василия Макаровича Шукшина с читателями есть определённые закономерности в понимании его отношений к людям, которое оставили в сознании его почитателей таланта реальную жизнь ушедшей эпохи со всеми коллизиями и передрягами. Его герои имеют различные характеры, нестандартно относятся к жизни, одни отрицательно, другие положительные. Дело в том, что реальная действительность жизни не всегда следует нормам и правилам, укладу и привычкам, где часто по тем или иным обстоятельствам нарушается элементар¬ная логика всех взаимоотношений между людьми.
Все герои произведений Шукшина взрослые люди, умудрённые жизнью, как говорится прошли железные и медные трубы. Действуют они по-разному при сложившихся ситуациях. Отсюда и влияние их на читателей не равноценное, не равнодушное. Шукшин борется с бытовой чернухой в жизни людей, критикует и смеётся над невежеством, ложью, завистью, воровством. В этом Василий Макарович следует пушкинскому принципу, высказанному великим поэтом Батюшкой в таких словах: «Рази, осмеивай порок, шути, показывай смешное...». Делал всё это Шукшин в своих произведениях успешно и талантливо. Он показал жизнь такой, какой её видел в действительности.
Само отношение Шукшина к людям неоднозначно. Находясь с ним рядом, видишь, как он мирно, весело с улыбками, порой со смехом разговаривает с милыми женщинами, стоящими возле колодца с коромыслами на плечах и холодной водой в вёдрах чуть ли не часами, беседуют с почётными стариками, ветеранами войны и труда, сочувствуют им в решении жизненных проблем, с молодыми девушками и парнями, советуя им:
-Пора вам выходить замуж побыстрее, а парням жениться!
Совсем по-другому ведёт разговор Василий Макарович со скрытыми рвачами, недоброжелателями, критикующими всея и всё, хапугами, только и мечтающими как бы пожениться за счет других. Меня всегда интересовало, как Шукшин уже при первом разговоре узнавал, с каким человеком встретился и каков его внутренний мир чувств и взгляд на жизнь. Порой мне казалось, что шукшинские герои совершают определённый круг в жизни, в котором повторяются положительные и отрицательные явления. Невозможно было найти выход из этого социального- бытового круга жизни.
Но Василий Макарович старался разорвать этот порочный круг и внести в него светлые стороны жизни. Надежду на решение этого вопроса он возлагал на молодое подрастающее поколение, на детей, молодежь при их правильном воспитании. Шукшин в разговорах часто говорил:
-Никто не изменит к лучшему нашу жизнь кроме как нас самих! Наблюдая со стороны отношение Шукшина к детям, когда ему с ними приходится встречаться, даёшься диву: как этот всегда занятый по горло делами человек, находит время пообщаться с ними, поиграть? В такие минуты с детьми Василий Макарович становился неузнаваемым, он преображается, сливается с детьми, сам делается/ большим/ ребёнком. Его душа радуется, поёт, несёт на птичьих крыльях в неведомую даль в мир его детства, которое совсем непохоже на детство настоящих детей. Как он ласково обращается с этими милыми крошками, тепло ведёт разговоры, защищает слабых, а, главное всех их любит и уважает. В одном из разговоров сказал, вернее признался:
-Люблю детей. Этого у меня никто не отнимет. Ведь дети- цветы нашей жизни. К детям надо всегда иметь не только чувство уважения, но и растить их так же заботливо, как садовник выращивает в саду посаженное им дерево. Как хочется написать для детей что- то хорошее, чтобы они с удовольствием и увлечением читали и учились жить.
С таким жизненным оптимизмом остался Василий Макарович Шукшин в моей памяти на всю жизнь.
НА ПРУДУ С ШУКШИНЫМ
Это произошло в последнее воскресенье июля в дни съёмок Василием Макаровичем Шукшиным в селе Шульгин Лог Советского района кинофильма «Печки-лавочки». Дело было так. У меня на столе утром неожиданно зазвонил телефон. Я не обрадовался, подумал: «Сегодня воскресенье, кому я потребовался? Не дают отдохнуть».
Всё же поднял трубку, услышал знакомый голос директора совхоза- моего друга- Михаила Андреевича Никрошкина.
-Если желаешь хорошо отдохнуть, то приезжай ко мне.
-Что у тебя будет интересно?- спросил я.
-Договорился с директором школы Юрием Васильевичем Литвиновым и Шукшиным поехать отдохнуть на совхозном пруду. Приезжай с женой Полиной. Моя жена соглашается. Согласен? Жду к одиннадцати часам.
-Поговорю с женой,- ответил ему и положил трубку.
Жена спросила:
-О чём говорил Никрошин?
-Приглашает нас поехать отдохнуть на пруд.
-Мне некогда. Буду стирать,- отозвалась Полина.- Если хочешь один езжай!
Ровно в одиннадцать часов я был у Никрошина.
-Один приехал?- спросил.
-Да. Жена отказалась, некогда ей.
-Моя тоже. Шьёт платье. Жаль, что не будет женщин. Некому будет готовить обед. В таком случае свою машину оставь у меня во дворе. Литвинов с минуты на
минуту придут обое с Василием Макаровичем. Шофёр что-то задерживается.
Время шло. Они не подходили. Никрошин уже начал беспокоиться.
-Шукшин вечно занят со своими артистами. Литвинов чего тянет время?
-Пока шофёр не подъехал, может сходим к ним в школу,- предложил я.
-Можем разминуться. Неизвестно по какой они улице пойдут.
-Вернёмся назад.
Так оно и получилось на самом деле. Идём по Нижней улице. День был прекрасный. Утренняя прохлада ещё давала о себе знать. Дышалось легко, полной грудью. Деревенские петухи во дворах кукарекали громким голосом на всю улицу. Время от времени из-под ворот выбегали с лаем дворняжки, усердно полаяв, на нас громким голосом, затихали и снова залезали в тень под ворота.
В школе, где жили артисты, на наш вопрос где Литвинов и Шукшин, Федя Телелинский, не бритый в фуражке, в сапогах, вечно не расстающийся с балалайкой, хрипло ответил:
-Ушли.
-Спасибо, Федя,- сказал я и пошли обратно.
У квартиры директора совхоза стоял газик. На лавочке у штакетной ограды сидели Литвинов, Шукшин, шофёр, ожидая нашего прихода.
-Долго спите!- смеясь промолвил Василий Макарович своим чуть глуховатым голосом, пожимая нам руки. Одет в белую рубашку, на голове кепка легонькая белого цвета от солнца. Брюки выглажены со стрелками, на ногах лёгкие туфли.
-Садитесь,- сказал директор.
Никрошкин сел рядом с шофёром, Шукшин, я с Литвиновым- на заднее сиденье. Едим по широкой деревенской улице, которая скоро вывела нас в широкое поле. Шукшин пристально смотрел по сторонам, не обращая на нас никакого внимания, видимо вспоминал прошлое, вдруг заговорил:
-В Москве учился, а по ночам во сне видел прекрасные поля Алтая. В столице ничего люди не видят кроме своих каменных коробок. Залезли в них, как сурки, только с окон многоэтажек смотрят на улицы, дома, вереницы машин, площади и массу людей. О таком отдыхе на лоне природы, как здесь у вас, они только мечтают. По природной красоте наш край не уступает хвалёной Швейцарии.
Шукшин замолчал, но по его лицу было видно, что он о чём- то думает или вспоминает. Мы ему не мешали. Потом он резко поднял голову, спросил:
-Михаил Андреевич, кому пришла мысль в голову построить в совхозе пруд?
-Было время, когда по всему району колхозы и совхозы строили пруды в обя¬зательном порядке, чтобы выращивать в них дешёвую товарную рыбу для себя и города,- сказал Никрошин.
-Как начинали строить?
-Приехало начальство. Посмотрели мы вместе все нашли лог между горными складками. Прикинули на глазок- одним место нравилось, другим нет. Поспорили и уехали. Ждём результатов неделю, другую. Район молчит. Я собрал стариков- старожилов.
-Это зачем же?
- Повёл с ними разговор, кто как думает, будет ли в логах вода держаться или нет. Одини утверждали да, другие- нет.
-Раньше были в логах пруды?- с интересом спросил Шукшин.
-Не было. По настоянию скотников и пастухов бульдозерами делали небольшие запруды в ложках или распадках. Талая вода весной в них собиралась. Целое лето скот пил до самых заморозков.
-Рыбу не пробовали в них запускать?
-Нет, конечно.
-Пастухи рады были, что не надо гонять скот к реке.
-А ведь раньше так и было.
-Куда денешься? Гоняли. Сколько времени теряли, нагула мяса, запруды удов-летворяли не только скот от жажды, но и пастухи освежались в жаркое время...
-Как я понял, с этого началось строительство пруда?
-Нет. Главный землеустроитель района побывал ещё раз во всех логах, выслушал все наши доводы за и против. Он оказался человеком понимающим и разбирающимся в земных изломах.
-Это как понимать?- с интересом спросил Шукшин.
-С ходу отверг ряд наших предложений, а некоторые совсем забраковал, заявил, что в больших количествах в кручах, запрудах вода сможет уйти и долго не будет держаться.
-Это почему же?
-Надо провести изыскательские работы.
-Для чего?
-Чтобы исследовать дно будущего пруда. Я понимаю, как он сказал: «Мы не можем зря закопать в землю сотни тысяч рублей. Одна плотина чего стоит?».
-Разочаровал он вас?
-В тупик поставил. Но сказал, что решат власти сверху- будем выполнять.
-Сами- то вы согласились с доводами землеустроителя?
-Не совсем. Запруда у нас уже работала несколько лет. Поэтому решили сами начать отсыпку плотины. Но он сказал: «Подождите».
-Почему?
-У него видимо были планы. Через неделю приехали буровики с техникой. Поставили буровую установку. Начали изучать геологический разлом- сможет ли дно удержать воду. Брали пробы в нескольких местах по длине лога. Сюда приехали работники санитарно-эпидемиологического надзора для выявления микроорганизмов, чтобы рыба не была заражённой и не была опасной для здоровья. Затем прибыла комиссия из края для утверждения проекта строительства.
-Сколько же времени длились все эти согласования?
-Почти всё лето.
-Каковы же выводы?
-Вызвали меня в район на заседание. Там сказали, чтобы начинали строить пруд. Выдали результаты экспертизы.
Три года шло строительство плотины. Земли перевернули горы. Разгладили. Но весной, не слежавшаяся земля, не удержала воду. Плотину размыло снова. Были уже не рады, что начали такое неумное строительство. Районные власти торопят, требуют скорейшего завершения всей стройки и ввода пруда в эксплуатацию. До вводов было очень далеко.
-Долго у вас шла борьба с полой водой?
-Пока не вложили в тело плотины большие сливные трубы. Тогда размыв пло¬тины прекратился.
Василий Макарович видимо был доволен ответами директора. Молчал. Очевидно в своём уме он перерабатывал полученную информацию, как о давно прошедшем деле. Спокойно смотрел на дорогу, сопки, горные кряжи. Во всей своей красе предстала перед нами гора Бобырхан, вершина которой укутана бе¬лым одиночным облаком. Создавалось впечатление, что гора одета в белую шапку.
Дорога пошла к спуску в глубокий лог. Перед нашим взором открылась пре¬красная картина: громадная чаша лога, на сколько хватало глаз, залита водой, на зеркальной поверхности которой отражалось голубое небо, яркие лучи солнца, прибрежные кусты.
-Какой прекрасный вид. Какая красота. Как же не любить нашу землю! - промолвил Шукшин.
Директорский газик остановился на ровной зелёной площадке, недалеко от берега, возле вагончика. Днём в нём находился рыболов, ночью сторож. Так что совхозный пруд круглые сутки был под охраной.
У самого берега наполовину вытащенные из воды лодки, привязанные цепя¬ми к толстому стволу старой берёзы.
-Приехали,- сказал Никрошкин.
-Это значит станция Березай, из машины вылезай,- сказал Шукшин и открыл дверцу кабины.
Мы взяли сумки со снедью, направились в вагончик. Навстречу нам вышел старик- рыболов Михаил среднего роста, широкоплечий, приземистый, на вид ему было около шестидесяти лет с белой бородой. Улыбаясь, каждому пожал руку, спросил:
-Долго вы собирались? Думал не приедете.
-Всё зависело от Михаила Андреевича,- подмигнув, сказал Шукшин.
-Не от меня, а от вас обоих с Литвиновым,- ответил Никрошкин.- Это благода¬ря объявленному выходному,- уточнил Василий Макарович.- Директор последние дела улаживал. Как чувствует себя рыба?
-Ей что, лишь бы почаще корм давали, плавает, растёт. Смотри, как играет.
Действительно, на зеркальной поверхности пруда, тут и там видны расходящиеся круги по воде. Временами рыба просто вылетала из воды, делая красивую дугу над поверхностью и шлёпалась с разгону в воду.
-Не иначе как от щуки уходит,- промолвил Литвинов.
Как бы в оправдание сказанных слов из воды стрелой вылетела крупная щука, описала дугу и скрылась под воду. Это было так интересно и забавно, что Шукшин не удержался, с улыбкой промолвил:
-Настоящая зубастая хищница гоняется за мелкой рыбёшкой. Вот что значит для неё свобода! Да и кто её не любит?
Подошли к лодкам. Присели на борта. От тяжести плоскодонки чуть качнулись на воде, звеня цепями.
-Зачем лодки держите на привязи, да ещё на замках? Ведь здесь такая глухомань. Реки нет, кому потребуется,- сказал Шукшин, обращаясь к рыболову.
-Вы, Василий Макарович, приехали днём. А вот ночью другое дело,- промолвил Михаил.
-Для интереса, что ли?
-Ночью какая здесь красота. Браконьеры проклятые из городу али весть откеля наведуюця.
-Неужели?
-Со своими сетями, с острогами, электрическими фонарями. Берут лодчонки, ставят сети. Другие с лодок фонарями лучат и бьют острогами рыбу.
-Это же хулиганство! За это надо наказывать!
-Конечно. Особливо за остроги. Ранят рыбину, она бедная сорвётся с остроги, маеця- маеця, к утру всплывает вверх брюхом мёртвая. Разве так делают?
-Вынуждены поставить сторожа. Лодки закрыли на замок,- уточнил Никрошкин.
-Помогло?
-Сначала думали шутки. Стали грозить старику. Я договорился в райотделе милиции. Три раза подежурили, отобрали снаряжение, составили протоколы, передали в суд.
-Какой же результат?- захотел уточнить Василий Макарович.
-Пока сторож не жалуется.
-Прекрасный наш народ. Но встречаются же подлецы, хапуги. Как говорится в семье не без урода,- добавил я.- Пока гром над головой не грянет- мужик не перекрестится.
-Это верно,- поддержал Василий Макарович- Плохо ещё у нас до некоторых доходят законы. Всё норовят как- нибудь их обойти.
-Как не обходят, а попадаются,- закончил я.
Между тем уже было двенадцать часов. От утренней прохлады не осталось никакого следа. Жара стояла неимоверная, несмотря на то, что мы находились на берегу пруда. Пот валил с лиц градом. Никрошкин встал с борта, подошёл к Шукшину, предложил.
-Василий Макарович, предлагаю освежиться в нашем пруду.
-Не возражаю,- быстро ответил Шукшин, отходя от лодки,- Хорошая собралась компания, весело побарахтаемся в воде.
-Нет, возразил Михаил,- Сначала надо рыбки наловить на ушицу. Сейчас залезете в воду, всю рыбёшку распугаете. Она уйдёт от берега. Попробуй её тагды поймати.
-Дело говорит рыболов,- поддержал Шукшин, сбрасывая с себя одежду.
Все разделись. Пошли к кромке воды. Помочили ноги. Помыли руки, лицо.
-Неси сеть,- сказал Никрошкин рыболову.
-А вы отмыкайте замки, готовьте лодки,- сказал Михаил подавая ключи от замков Литвинову.
Умывшись, стало легче. Литвинову помогли спустить лодки на воду. Мы стояли по пояс в воде, хотя солнце немилосердно жгло наши плечи. Литвинов пошёл в вагончик.
-Часто бывают здесь высокие гости?- спросил Шукшин у директора
-Каких имеешь в виду,- уточнил Михаил Андреевич.
-Например районные и выше!
-Первые по делам рыболовства, вторые проездом.
-Это как везде. Все любят свежую рыбу и прекрасную уху. Отвлекают от дел, побывать на природе, подышать чистым воздухом. В городах всего этого нет. Каждый хочет иметь дачу, но её содержание многим не по карману. Здесь сама природа заботится о человеке. Отдыхай, набирайся сил, загорай.
Между тем Литвинов и Михаил принесли сеть, бросили в лодку.
-Василий Макарыч, доверяю тебе сеть. Я знаю, ты заядлый рыбак. Воду сквозь сеть цедить зря не будешь,- с улыбкой сказал рыболов, часто в своей речи искажая слова разными украизмами.
-Согласен.
-Я сажусь на вёсла,- предложив свои услуги.
-Не возражаю. Отплывайте!- и оттолкнул лодку от берега.
-Мне и Михаилу Андреевичу что делать?- спросил Литвинов.
-Вы будете поправлять сеть в воде, чтобы достала дна, иначе через просветы вся рыба уйдёт.
Взмахами весел я направлял лодку на середину пруда. Василий Макарович брал частями в руки сеть и перебрасывал её через борт. Тяжёлые грузила увлекали за собой сеть в глубину. Белые поплавки ровной линией держались на поверхности пруда. Иногда Шукшин не успевал выбрасывать сеть, коротко бросал мне:
-Медленнее греби. Вся запутана!
Я смотрел на него загорелую фигуру. Был он худощав телом, но его ловкие руки быстро перебирают сеть и она с характерным шипением уходит на дно. По всему видно, что Шукшин уже на такой рыбалке не впервой. Движения руками ловкие, точные, ничего лишнего. Время от времени, когда сеть запутывалась и её приходилось распутывать, он недовольно ворчал:
-Неужели нельзя было сложить её как следует!
-Может рыбакам было некогда,- заметил я.
-Хорошие рыбаки в таком состоянии сеть не оставляют.
-Мы по- твоему хорошие или плохие?
Шукшин помолчал, спустил за борт лодки метров десять сухой сети, скороговоркой, своим чуть хриплым голосом, промолвил:
-Мы- то? Не знаю как ты, я бы никогда сеть в таком состоянии не сложил. Сеть для рыбалки должна быть всегда готовой, как у солдата автомат перед боем.
Разговаривая, незаметно выплыли почти на середину пруда, упрятав в воду метров сорок капроновой сети. Только я был не уверен, что все грузила легли на дно, так как часть поплавков ушли в сторону, другая часть вообще оказались под водой. Несомненно могут быть донные просветы. Но мы заводили сеть всё даль¬ше и дальше. Этой работой я и Шукшин так увлеклись, что не слышали голоса с берега:
-Вам сколько раз кричать? Заворачивайте к берегу!- услышали недовольный голос рыбовода.
К этому моменту половина сети всё ещё лежала в лодке. Шукшин увлёкся своим занятием, но промолвил:
-Раз кричат с берега- заворачивай. Видно у Михаила глаз уже намётанный, чтобы остаток сети довести до берега.
Литвинов и Никрошкин справились со своим заданием, проплыв на лодке возле поплавков, убедившись, что сеть в воде стоит нормально, повернули к берегу и подплыли к тому месту, где должны мы приплыть с концом сети. Наша лодка делала огромный покруг.
-Видишь, Василий Макарович, конец этой дуги как раз упрётся в их лодку,- сказал я.
-По разному такого огромного пруда мы со своей сетью заняли совсем незна¬чительную часть поверхности,- сказал Шукшин.
С каждой минутой в лодке сети оставалось всё меньше и меньше, будто она таяла на глазах. Я с одной стороны радовался, с другой в сомнении: поймаем или нечего не будет в сети. Может вся работа пропадёт зря, если рыба обнаружит придонные просветы.
Шукшин же с виду был спокоен. Может на душе у него было и тревожно, но по его лицу невозможно было определить что- либо.
-Люблю рыбалку с детства. Это же какая прелесть,- говорил Шукшин.- У горы Монах вправо и влево знал все хорошие рыбные места. С пацанами больше ловил удочками, кое- где удавалось бреднем, но это уже когда повзрослели. Иногда удавалось ловить рыбу сетью в компании с мужиками. Без улова никогда не приходил домой. Мать вечерами чистила рыбу, жарила. Но как-то решительно заявила:
-Вот так, сынок, мне некогда с твоей рыбой возиться. На колхозной работе бываю с утра до вечера. Устаю. Наловил рыбы - почисти, солью пересыпь, чтобы не портилась. С тех пор всяких мулей, ершей, мелюзгу больше домой не приносил, а таскал только большую рыбу. Её быстрее чистил, потрошил.
-Как к такому занятию отнеслась матушка?- спросил я.
-Давно тебя, Вася, надо было надоумить, чтобы сам с ней управлялся и меня не беспокоил,- ответил Василий Макарович.
Последние метры сети ушли в воду. В руках Шукшина осталась верёвка, привязанная за конец сети.
-Всё,- с удовольствием промолвил Василий Макарович.- Как говорится ловись рыбка большая и маленькая!
У самого берега нашу лодку подхватили Юрий Васильевич и Михаил Андреевич, вытащили на берег. Я с Шукшиным сошёл на берег на влажный песок. Литвинов пошутил:
-Василий Макарович, в Москве такого пруда не найдёшь? Тем всё парки, площади.
-Некоторые москвичи век прожили и с Москвы никуда не выезжали, никаких прудов не видели кроме Москвы- реки. Но в ней рыбу не ловят, разве сачком в ванне магазина,- смеясь, ответил Шукшин.
Солнце стояло в зените и немилосердно жгло. На небе по- прежнему ни облачка. В низине долины никакого движения воздуха. Он раскалён как в русской печи. Чтобы спастись от такого пекла Шукшин предложил:
-Пошли в тень под берёзку!
Сели на траву. Достали папиросы. Закурили. Василий Макарович предложил папироску рыболову. Тот отозвался:
-Спасибочко, Василий Макарович, папироски не курю, слабоватые!
-Других у меня нет.
-У меня наш домашний сибирский самосад. Как затянешься, так всё до костей пробирает. Всё захачиваю бросить курево, да никак не насмелюсь. Подумаю- тагды заняться будни нечем. Придётся время тратить по-пустому.
-А мне не хватает времени,- с сожалением в голосе промолвил Василий Макарович.
-Махорочку я дома в огородишке бесплатно выращу, а за пачку папирос надо платить. Ведь сколько деньжищ за год отваливаешь? Время на покупку в магазин не трачу. Может ты прав, что у тебя времени не хватает. Ты теперя- че на одну энту фильму «Печки- лавочки» какую уймищу дней затратил и ещё сколько уйдёт пока всех заснимешь. Кроме своих артистов наших шульгинцев заснял на целую фильму, да ещё с Хуторков прихватил. Энто же сколько метров одной кинаплёнки истратили. Може на тышу, али и таво боли рубчиков улетело. Зато сельчане сами себя увидали, какие есть на самом деле на экране в Доме культуры,- говорил рыболов, коверкая слова старого сибирского говора.
-Довольны?- спросил Василий Макарович.
-Смеюця от всея душеньки сами с сибя. А почему? Над своим бескультури- ем. Некоторые дальше Бийска и Айротии некогды далии не были. Поезда железного не глазели, а на ероплане не летали тем паче.
-Они жили по старинке, а мы- то сейчас по- новому.
-Вот эта старина и высовывается у старой жизни, как клыки у боровов. Вот и смеются, не замечая самих себя.
-Вот ты сам видишь, что старая жизнь уходит. Кто о ней будет знать, если её сейчас не заснять?
-Какой шут в нашей сибирской глуши, о ней будит вспоминать, кому она нужна? Разве Юрий Василич да Иван Пятрович на уроках детям кагды- нибудь пробають. Да вот наш директор Никрошкин разгонт старинную пьянку мужиков.
-Пройдёт лет двадцать и жизнь будет иной. С интересом будут шульгинлогы смотреть своё прошлое. Это же, Миша, наша жизнь,- серьёзно промолвил Василий Макарович.
Может и дальше бы продлился разговор, но Никрошкин сказал:
-Отдохнули, покурили, рыба успокоилась. Хватит разговаривать. Мы приехали на рыбалку. Айда тянуть сеть!
-Верно,- сказал Василий Макарович и первый соскочил со своего места и вышел из тени берёзы.
Все пошли к воде.
Интересно было наблюдать, как голые мужики в одних трусиках слева Никрошкин с Шукшиным, справа Литвинов и я за верёвки тянем сеть. Василий Макарович упирается ногами в землю, его мускулы напряглись, руки перебирают верёвку, голосом подбадривает:
-Братцы, понатужьтесь! Быстрее, быстрее работайте руками.
Мокрая сеть с обоих концов полукруга медленно выходила из воды с зацепившимися в ячейках полусгнившими ветками, зелёной травой, а то и просто с обрывками водоросли. С обоих концов на берегу уже лежали два огромных вороха мокрой сети. Полукруг из поплавков на зеркальной поверхности воды сужался, приближался к берегу. Мужчины молчаливо пыхтели, вытягивая сеть. Лишь Шукшин увлечённый азартом рыбака, торжественно время от времени воскли¬цал:
-Живей ребята! Рыба может уйти!
Действительно, через линию белых поплавков из уже небольшого полукруга, с разгона вылетела из воды щука, за ней вторая и переметнули через поплавки и уплыли.
-Чуют стервы зубастые, что в сеть попали, вот и дают дёру,- недовольно ворчал Шукшин.- Хитрющие сволочуги!
У самого берега воды закипела. Масса больших и маленьких рыб шевелились, плескались, сверкая серебристой чешуёй на солнце. Наконец, мы вытащили сеть на берег. Бессчётное количество серебряной рыбы плясало на песчаном берегу, словно радуясь, что их поймали. Белые, толстые карпы шлёпали хвостами. Им вторили щуки резкими ударами хвостами по своим собратьям.
-Настоящая рыбья пляска,- промолвил Шукшин, хватая подпрыгивающую щуку.
-Ломай ей хребет,- подсказал рыбовод Михаил.
-Я такого богатого улова рыбы никогда не видел в Сростках на Катуни. Жаль, что не взяли кинооператора Заболоцкого. Как бы обрадовался Александр. Как тут не вспомнить строчки поэта:
На песке затрепетали
Окуни, линьки...
Только у нас щуки и карпы.
Шукшин радовался как мальчишка. Он ловко управлялся с рыбой. Ею наполнили вёдра и сумку специально для артистов кино, живущих в спортивном зале Шульгин- Логской школы.
-Что будем делать с оставшейся мелюзгой?- спросил Василий Макарович.
-Всю в пруд. Пусть гуляет и растёт,- сказал рыбовод. Мы принялись за дело. Михаил взял ведро с рыбой. У вагончика очистил рыбу, промыл её, вывалил в большой котёл. Туда же из другого ведра вывалил очищенную картошку, залил водой, посолил.
-Теперь ждите уху! - смеясь промолвил рыбовод.
-Сколько же надо на это времени?- спросил Шукшин?
-Ровно столько пока не высушите сеть.
-Вполне логично,- ответил Василий Макарович.- Можно и не управиться! Всё- таки попробуем!
Расстелить по берегу стометровую сеть оказалось делом не из лёгких. Но мы не сникли. Сначала разложили правую сторону. На середине сеть завернули. Стали стелить левую рядом с правой. На это затратили битый час, а может и больше, так как сеть то и дело зацеплялась за кусты, бурьян, прошлогодний валежник, пни в траве.
Шукшин оказался более проворным в этой работе, мы следовали его советам. Где не получалось, он подходил к каждому из нас, показывал, как надо сделать, чтобы не порвать ячейки сети.
Расстелив сеть, принялись за лодки. Подтолкнули их к стволу берёзы, обмотали цепями и закрыли на замок. Только теперь мы почувствовали как сильно устали. Тут ещё немилосердно надоедала жара.
-Пошли отдохнём,- предложил Никрошкин.
Зашли в кусты, прилегли в тени. Закурили. Но долго лежать не пришлось. На голое тело каждого набросилась стая комаров и мух, как будто обрадовались
людям, чтобы искусать их до крови.
-Нет, это не отдых, - сказал Василий Макарович, шлёпая комара на груди.- Пошли лучше искупаемся, потом позагораем. Кто за?
Возражений не последовало. Мы поднялись и пошли к берегу. Плюхнулись в тёплую светлую воду. Огромный пруд огласился нашими весёлыми голосами. Алмазные капли воды заискрились на солнце. Вода быстро освежила наши тела. Василий Макарович легко плавал, красиво вперёд себя выбрасывал из воды мус¬кулистые руки, прихлопывая ногами.
-Вот это прелесть, красота!- кричал он. Настоящая Швейцария, хотя я там не бывал.
Мне нравился Шукшин тем, что он был, как говорят, своим человеком. Он быстро знакомился с людьми. Заводил с ним нужный ему разговор, смеялся, шутил. Мне нравилась его прекрасная улыбка на тонких губах, открытое, чуть скуластое с резкими очертаниями лицо. Его приятный, чуть хрипловатый голос, я бы отличил его в сотне мужских голосов. Это был прекрасный, милый человек.
Когда же обстановка изменялась и делалось что- то не так, Шукшин становился требовательным, суровым, настойчивым. И всё- таки это был человек с прекрасной человеческой душой, умел вести себя в любом обществе как высоко культурный человек своего времени. Широко образованный, прекрасно знающий литературу, искусство, историю. Мне с ним всегда было легко говорить по всем вопросам. Конечно, его успех давался через громадный интеллектуальный труд над самим собой...
Мы лежим на горячем песке под палящими лучами июльского солнца. Загораем. Головы повязали белыми платочками.
-Василий Макарович, как- то ты рассказывал, что раньше ловил рыбу на Катуни. Какая тогда ловилась рыба?- спросил я.
-В детстве часто ловили тайменей, нельму. На удочку попадались мелкие рыбёшки.
-Но водились и большие экземпляры?
-Мужики на Катуни забивали сваи. Катунь перегораживали сетью на всю ночь. Утром вытаскивали метровые экземпляры тайменей и нельмы.
-Что- то я сейчас не слышу, чтобы кто-нибудь поймал такую рыбу,- сказал Никрошкин.
-Дело в том, Михаил Андреевич, что Обь у Новосибирска перегородили плотиной. Таймени и нельма остались по ту сторону, и не могут, идя весной на нерест в верховьях Бии и Катуни, преодолеть высоту плотины и большую скорость воды, проходящую через отверстия в плотине. Те экземпляры нельмы и тайменей, что остались выше плотины уже почти все выловлены.
-Василий Макарович, тебе приходилось бывать на Обском водохранилище?- спросил Литвинов.
-Да, Юрий Васильевич, несколько раз с товарищами удалось в нём выкупаться. Там сделана хорошая зона отдыха. Но беда в том, что в Обском море, как его часто называют, оседает ежегодно тысячи тонн осадочного ила, который прино¬сит весенняя вода с гор во время половодья на Бии и Катуни. Как- то я стоял у плотины. Пришла мне мысль: какому же учёному стукнуло в голову не сделать хорошие проходы для рыбы в теле плотины. Что-то там в одном месте говорят есть для подъёма рыбы, но я не видел. Вот поэтому у нас в Бии и Катуни сейчас мало рыбы. Но так было не всегда.
-Что же было раньше?- не удержался я.
-Мне старики- колхозники рассказывали, что до самых сороковых годов во всех прикатунских сёлах существовали рыболовецкие артели. Даже был колхоз «Рыбак Катуни». А сейчас всё ушло в прошлое. Ведь и в старое время люди занимались полезным делом. Наша катунская рыба в ресторанах продаётся как настоящий деликатес.
-Но мы сейчас не в ресторане. Скоро будем довольствоваться карпами и щуками,- сказал Литвинов.
-Только наш повар что- то даже не собирается нас звать на обед,- заметил я.
-Конечно, нашим щукам и карпам не бывать в ресторанах,- сказал Литвинов. Им всегда найдётся место в столовой совхоза и магазине.
-Да,- продолжил Никрошин,- в прошлом месяце часть выловленной рыбы продавали людям. Все остались довольные.
-Сейчас начали возрождать забытый промысел. По всему краю стоят пруды,- сказал Шукшин.- Вот взять ваш пруд, Михаил Андреевич,- это же прекрасный объект, как говорят на Алтае, с золотым дном. Сколько с него можно получить дохода? В совхозе «Урожайный» пошли дальше. Они отказались от карпов и стали разводить в чистой проточной воде рыбу форель. Даже построили настоящее форелевое хозяйство с разведением «царской рыбы». Раньше её разводили только в Европейских Альпах и в частности в Швейцарии. Никто никогда не думал, что её можно разводить на Алтае. А ведь мечты стали явью. В ушедшей прошлой жизни тоже было много хорошего. Только мы как- то с холодком отнеслись к нему и не по- хозяйски. Вот теперь взялись догонять Америку, закупаем дорогие технологии на Западе. Да и стоит ли её догонять?- говорит Шукшин.- Ведь наша страна самая богатая в мире. Умом надо лучше и больше работать.
Василий Макарович умолк. Наступило некоторое молчание. Но скоро оно было нарушено. Никто из нас не заметил, как сзади к нам тихо подошёл рыбовод, присел на корточки, стал слушать, не мешая нам вести разговор.
-Ты, Василий Макарович, извини меня,- начал Михаил,- што я тутока тебе баял и поносил старую нашу житуху- бытуху, што анна тепереча не антирисуит. А выходит, што и давнишние годы, знамо дело, нады знать. Так што, Василь Мака¬рыч, прости меня, что я туто-ка давеча балабонил.
-Считай, что простил,- как-то оживлённо и с какой-то радостью в голосе промолвил Шукшин. Тут же повернул к нему голову, спросил:
-Как там чувствует себя уха?
-Готовая, хотел вас сразу позвать отведать свежей ушицы, да заслушался вашими разговорами о рыбоводстве. Больно антиресно, Василий Макарыч, ты баял. Но это ничего. Ушица теперь настоялась, вкуснее будет.
-Так говоришь вкусная уха получилась?
-Очень хороша.
-Похвалим тогда, когда попробуем,- смеясь ответил Шукшин.
-Чаво откладывать, пошли обедать, поди, вся уже стылая стала. Времени- то во скольки стало. Солнце во куды уже ушло,- лепетал старик.
Шукшин поднялся, а за ним Никрошкин.
-В таком случае давайте обмоем с себя весь песок, да и освежимся,- предложил Василий Макарович.
-Предложение приятное,- сказал я и тоже поднялся.
Один за другим с разбегу мы бултыхались в воду. Как было приятно телу после того, как его долго жгло солнце, и оказалось в воде.
-Какое наслаждении! Не надо даже ехать в Сочи,- проплывая мимо меня, сказал Шукшин.
Вдоволь набарахтавшись в воде, я вышел на маленькую поляночку, заросшую мелкой травой, постоял, чтобы обсохло тело. Один за другим вышли из пруда Литвинов, Никрошкин. Василий Макарович вылез последним. Я смотрел на него и просто любовался его статной, крепкой, загорелой, мускулистой фигурой тела. Стоя у кромки воды на берегу, Василий Макарович начал прыгать на одной ноге, стуча кулаком по правой стороне головы.
-Что делаешь?- спросил я.
-В ухо попала вода,- ответил мне, не прерывая своего занятия.- Чёрт возьми- не выливается,- ворчал.
Мы уже оделись, когда Шукшин остановился.
-Всё, братцы, вода вылилась. Слышу хорошо!
Без лишней торопливости одел брюки, белую рубашку. О траву вытер ноги, чтобы на них не было песка, одел лёгкие туфли.
-Василий Макарович, ты выглядишь, как настоящий жених,- шутя промолвил
я.
-Разве?
-Хоть сейчас жени.
-Опоздал с предложением. Раньше успел это сделать,- с улыбкой ответил Шукшин.- Я с Федосеевой проживу теперь всю жизнь!
-Правильно,- сказал Никрошкин.
-Зачем менять жён, если все женщины одинаковы. Сам будь хороший, жена всегда будет стоять за тебя горой и любить. Любовь- дело тонкое!
Жара мало- по- малу стала спадать. Время от времени налетал слабый горя¬чий ветерок, который всё равно обжигал нам лица. Но жара не думала нас бросать. Чтобы как- то спастись от неё нашли среди густых кустов ровную площадку с тенью. Постелили палатку. На газеты разложили ломти нарезного хлеба, варёные яички, свежие огурчики, лук. Поставили тарелки, гранённые стопки, стаканы для какао. Шукшин шутил:
-Представьте себе, что мы сидим в шикарном московском ресторане, «Зелёная поляна». Согласны?- и весело рассмеялся, раскладывая ложки и вилки.
-Не согласен!- промолвил Литвинов.
-Это почему же?- с удивлением в голосе спросил Василий Макарович.
-Потому что все рестораны в Москве находятся в городе, а наш среди вольной природы. Посмотри, Василий Макарович, ведь кругом какая красотища живой природы. Хорошо разрисовали художники на Казанском вокзале стены и потолок картинами. Но ведь они не живые, мёртвые. Здесь мы сидим среди живой приро¬ды. Наслаждаемся прекрасными запахами цветов и трав.
-Верно подметил,- согласился Шукшин.
Хозяин пруда молча поварёшкой разливает горячую уху в тарелки. Вкусный запах щекочет ноздри.
Неожиданно затарахтел своими трубами мотоцикл «Урал» с люлькой. Подъехал, остановился. С него сошли двое- мужчина и женщина. Не спеша сняли каски, очки, плащи, выбив с них серую, дорожную пыль. Всё это бросили в люльку. Направились к нам с сумкой.
-Так это же Грешных Василий с женой Машей приехали,- сказал Никрошкин.- Наш парторг совхоза- артисты художественной самодеятельности.
-Привет честной компании!- весёлым голосом промолвил Василий.
Мы поздоровались, крепко пожав друг другу руки.
-Присаживайтесь к нашему шалашу,- предложил Литвинов,- Как к нам попали?
-Решили с женой отдохнуть на пруду. Прихватили с собой бутылочку, колбаску, огурчики, лучок свеженький.
Василий- грузный, чуть медлительный человек, окинув взглядом наше распо¬ложение, выбрал место, бросил жене- тонкой, худенькой:
-Здесь садимся,- и обратился к нам,- что же вы не угощаете дорогого гостя Насилия Макаровича? Это же наш прекрасный и знаменитый на всю страну земляк!
-Ещё не чем угощать,- с улыбкой промолвил Никрошкин.
-Зато у меня есть.
Грешных раскрыл хозяйственную чёрную сумку, достал бутылку «Московской» водки. Поставил перед Шукшиным, сказав:
-Василий Макарович, открывай и наливай в стопки!
-Не хорошо. Ведь я гость. Пусть разливает Михаил Андреевич. Ему сподручнее, как хозяину.
Между тем рыбовод Михаил закончил наливать уху в тарелки, наложил целыми ломтями белое мясо щук и карпов на тарелки,- промолвил:
-Всё готово,- и присел с нами, наливая в стаканы какао.
-Предлагаю первый тост поднять за нашего дорогого гостя Василия Макаровича Шукшина,- сказал Никрошкин.- Не так часто в нашей глухомани появляются прекрасной души люди, как Василий Макарович.
Тут же стукнулся со стопкой Шукшина. Мы последовали его примеру. Мелодичный звон стекла засвидетельствовал этот незабываемый миг.
-Ентот моменту для истории нада была бы тоже засвидетельствовати на киноплёнку,- как-то ловко и вовремя прозвучали слова старого рыбовода.
-В другой раз обязательно прихвачу с собой нашего кинооператора Заболоц¬кого,- ответил Шукшин.
-Буде ли такая встреча в другой раз?- допытывался Михаил.
-Время покажет! - успокаивающе произнёс Василий Макарович...
Встречи с Шукшиным дали мне повод утверждать, что он был превосходным рассказчиком, умело и в нужный момент разговора для смеха использовал шутливые анекдоты. Так и сейчас произошло в нашей компании во время очередного перекура. Василий Грешных для потехи рассказал анекдот:
-Старик на ярмарке купил два поросенка. Сунул их в мешок. Известно, что свиньи в мешке завизжали, начали барахтаться. Подошёл дед к молодому таксисту, говорит:
-Сынок, довези меня с покупкой домой?
-С поросятами не вожу!
-Так ты только что привёз трёх молодых грудастых тёлок! Мы все засмеялись от такого неожиданного поворота в анекдоте.
Василий Макарович даже повторил понравившееся ему выражение:
-Говоришь привёз трёх молодых грудастых тёлок! Наш российский мужик как припечатает крепкое словцо, так хоть смейся, хоть плач от такого сравнения!- и от души смеялся.- Такого анекдота я ещё не слышал!
-Это я прошлое воскресенье был в Горно-Алтайске на рынке, так услышал там от знакомого мужика,- как бы в оправдание сказал Грешных.
Василий Макарович почесал рукой затылок, начал свой рассказ:
-Был у нас в селе, правда это было давно в годы моей юности, мужичок Митька такой шутник и врун самый настоящий, каких на свете не отыщешь. Своё враньё выдавал так, что всегда было похоже на настоящую правду. Как-то один раз идёт по улице с сетью на плечах так быстро, короче, спешит. Встречные мужики и бабы его спрашивают:
-Куда это ты, Митька, с сетью подался?
-А он отвечает:
-На Катунь в протоке возле Круглого острова рыба шубой идёт! Туда спешу, чтобы не опоздать, а то вся уйдёт!- и побежал.
Бабы и мужики дома схватили вёдра, мешки, невода, сети и к Круглому. Прибежали, а там ни рыбы, ни Митьки! Ох и поматерили же они его, готовы были морду набить!
- Так ведь знали, что Митька врёт!- сказал Литвинов.
-А, поди- ка сразу разберись врёт он или правду говорит,- ответил Шукшин.
Наступило некоторое молчание, видимо все мысленно обдумывали и оценивали поступок враля Митьки. Повеселевший от стопочки рыбовод Михаил, крякнув, обратился к Шукшину:
-Василь Макарыч, ты бы ишо какую- нибудь антиресную хохму нам грохни, энтакую с картинками да по антиреснее, штобы кишки от смеху порвать было можна!
-Давай, Макарыч!- поддержали рыбовода.
Василий Макарович усмехнулся своей милой улыбкой. Посмотрел через наши головы на широченный и длиннющий пруд. Его лицо было спокойное, взгляд сосредоточенный. Вдруг нахмурил брови. Мне нравится его прямой лоб, по загорелой кожа которого уже успели сделать свой след мелкие морщинки. Вдруг он встрепенулся, поднял быстро зачем- то правую руку с вытянутым вперёд указательным пальцем в сторону пруда, промолвил:
-Вспомнил ещё про одного чудака!
- Так расскажи скорее! - попросил рыбовод.
Василий Макарович сжал свои тонкие губы, сосредоточил лицо в позу воспо¬минания, прищурил глаза.
-Про одного брехуна я вам уже рассказал. Но был у нас в Сростках другой интересный шутник Емеля. Про него мужики говорили: «Мели, Емеля, твоя неделя!»
Вот этот Емеля в полотняных штанах и такой же рубахе нараспашку, босый, с грязными от пыли ногами, перед восходом солнца, когда все бабы во дворах доят коров, а мужики точат литовки на сенокос, идёт по улице. И с чем вы думаете? Через плечо до пояса свисает голова огромного тайменя, а хвост волочится по песку, время от времени хлещет таймень хвостом Емеле по пяткам. У мужиков и баб на лоб полезли глаза.
-Емеля, ты где такого тайменя поймал?- спрашивают мужики.
-В Катуни возле горы Монаха!- отвечает спокойно.
-Но у тебя сети нет?- допытываются.
-Я его сонного схватил за жабры и выбросил на берег!
Мужики, что втихомолку с вечера на Катуни ставили на ночь сети, быстренько на речку. Прибежали, на лодках туда- сюда, а сетей- то нет!
Вспыхнул смех. Рыбовод Михаил, обхватив живот руками, хохотал, повалился на бок, дрыгал ногами. Но и мы, как говорится лазили ползком со смеха.
-Огромный скандал разразился,- выждав момент, когда все немного успокоятся от смеха,- обвинили Емельку за хищение сетей. Хотели даже избить. А он не будь дурак, взял да и ляпнул: «В милицию заявлю!». Мужики и притихли.
Опять вспыхнул порыв смеха. Сквозь слёзы я промолвил:
- Нуты даёшь, Василий Макарович! Умрёшь от твоих анекдотов!
-Не умирай, ещё послушаешь!
Постепенно мы успокоились, повторяя: « Ну и Емелька. Сумел же так сказануть. Как гусь из воды вышел чистеньким!». С нашего места, где мы сидели, хорошо виден весь пруд в длину, хотя где его конец было не видно. Солнце чуть заметно склонилось к западу. От высоких деревьев на поверхность воды пруда легла от деревьев тёмная тень в широкой прибрежной полосе рядом с зеркальной поверхностью воды. Я любовался этой приятной картиной, глядя на творение рук шульгинлогцев, как вдруг над нашими головами раздался негромкий нарастаю¬щий свист- над нами пролетела стайка птиц и пошла на снижение к пруду.
-Смотрите, дикие утки прилетели! - Вскрикнул я.- Садятся!
-Это интересно,- промолвил Шукшин,- Может тут у них есть гнёзда?
-Нет,- ответил Михаил,- Прилетели на кормёжку и понырять. Ведь им тоже жарко.
Действительно, утки сели, окунулись в воде по несколько раз. Затем стали быстро- быстро плавать по воде, хватая своими клювами зазевавшуюся мелкую рыбёшку.
Занятие уток было интересным, но скоро нам наскучило. Неожиданно Васи¬лий Макарович предложил:
-Что вы уток никогда не видели? Давайте лучше аплодисментами попросим наших самодеятельных артистов что- нибудь спеть?
Все посмотрели на Грешных и его жену. Конечно место для исполнения номе¬ров из художественной самодеятельности было мало приятным. Не было никакой сцены, а о пианино даже никто и не помышлял, чтобы отыскать его и доставить в такое место. Даже под рукой не оказалось ни одного музыкального инструмента. Всем, чем могли обладать самодеятельные артисты, это голос каждого.
-Начинай, Грешных, твою любимую- предложил Литвинов.- Мы подтянем!
-Как- то неудобно одному,- заупрямствовал Грешных.
-Ты же не на сцене Кремлёвского театра,- в шутку промолвил Шукшин,- Давай начинай.
Василий обвёл всех взглядом, как бы ища сочувствия у нас, кашлянул в кулак для приличия, промолвил:
-Чур сильно не критиковать!
Сел поудобнее, запел старую русскую песень, которую часто исполнял на сцене шульгинлогского Дома культуры:
Наверх, вы товарищи, все по местам Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг» Пощады никто не желает...
Эта старая песня задела нас каждого задушу и мы все вместе подхватили:
Все вымпели вьются и цепи гремят...
Слаженный хор мужских голосов весело пел строчки бессмертной песни и её мелодия разлилась по всему горному ущелью, растеклась по зеркальной глади тихого пруда. Василий Макарович не выдержал, запел, приподнялся с места, стал на коленки и пел глуховатым голосом, который прекрасно вписывался в наш мужской хор. Так с увлечением он дирижировал и тем самым поддерживал нашего певца Василия, начинавшего новый куплет. Какое-то гордое чувство поднимало в нас дух за крейсер «Варяг» и его боевую команду. А Василий уже запел первую строчку последнего куплета:
Не скажет ни камень, ни крест где легли Во славу мы русского флага. Лишь волны морские прославят в веках Геройскую гибель «Варяга».
Считаю, что под руководством Шукшина мы все вместе спели «Гибель «Варяга» не хуже ансамбля Александрова.
Прозвучали последние слова песни, смолкла мелодия. На миг наступила тишина. Василий Макарович неожиданно повернулся к Грешному, обнял его руками, прижал к себе, промолвил:
-Какой талант в твоей душе. Да тебе надо петь знаешь где?
-Только в пьяной компании и в нашем Доме культуры,- неожиданно промол¬вила с усмешкой жена Василия.
-Это почему же?- быстренько спросил Шукшин.
-Надо было смолоду учиться музыке и пению. А сейчас ему уже сорок лет. Теперь ему учёба ни к чему.
-Брось, миленькая, так говорить. Шукшин меня хвалит, а ты гудишь,- как бы в оправдание промолвил Грешных.
Мы наградили нашего артиста бурными аплодисментами, а Шукшин тихо сказал: «Жаль, что нет у меня в сценарии кинофильма «Печки- лавочки» места и роли певца. Ты бы подошёл на эту роль».
Мы перекинулись несколькими фразами друг с другом, когда Грешных промолвил:
-Давай-те попросим мою жену нам что- нибудь спеть старинное!
-Люблю старинные песни,- поддержал Шукшин.- Не так часто их слышу в настоящее время.
Мы аплодисментами просили жену Грешных начать петь.
-Какая я артистка?- промолвила она.- Будете смеяться?
Маша села поудобнее, оперлась рукой о землю, протяжно запела: Скатилась колечко со правой руке, Забилась сердечко о милам дружке...
Как она пела? Её мягкий голос сопрано так был приятен, что страдания молодой девушки по своему милому дружке словно мы все ощущали на себе в своей душе. Шукшин за всё время исполнения песни сидел как завороженный, старался не пропустить ни одного слова. Он превратился, как говорят, весь во внимание. А голос певицы то звучал громко, то становился нежным, что сами слёзы капали с глаз помимо нашей воли. Мы были согласны с тем, что певица нам пела «пусть люди скажут, пусть говорят» и мы были с ней согласны. Её песня проникла нам глубоко в душу. Василий Макарович после того, как Маша замолчала, промолвил:
-Настоящий талант!
Потом ещё добавил вполне серьёзно:
-Никогда не оскуднеет на таланты наша российская земля.
Такая старинная песня, а как прекрасно исполнена. Нам остаётся только гордиться.
Маша была очень довольна, когда мы наградили её бурными аплодисментами. В ответ только промолвила «Спасибо».
Конечно, говорить об искусстве исполнения старинных песен можно много, что мы и сделали как- то само собой после Маши. Даже заспорили, какая из старых песен больше всего нравится каждому из нас. Но к единому мнению так и не пришли. Чтобы решить спор Никрошкин предложил:
-Знаете что, братцы, я начинаю, а вы подпевайте: Из- за острова на стрежень, На простор речной волны Выплывают расписные Стеньки Разина челны...
Прекрасная, грозная песня неслась по широким просторам зелёного лога, над тихим прудом, его зеркальной поверхностью и далеко- далеко уплывала от нас в тёмные тени густых прибрежных деревьев, от которых с каждым часом тени становились длиннее, тёмная полоса тени на воде шире.
Шукшин пел. Он был в прекрасном настроении, весел, бодр, подвижен, разго¬ворчив. Его голос смешивался с нашими. По всему было видно, что наш хоровой ансамбль ему нравится и он его своим голосом прекрасно его поддерживает. Я наблюдал за Василием Макаровичем. Правой рукой он резко делал взмахи при своём дирежировании. Его лицо было весело, сосредоточено. Но как только спе¬ли слова песни о том, что атаман бросил персидскую княжну « в набежавшую волну», Шукшин резко изменился, замолчал, перестал дирежировать, задумался. Мы закончили петь. Я спросил:
-Василий Макарович, тебе что не понравилась песня?
-Очень понравилась,- убедительным голосом сказал Шукшин.
-Тогда почему не пел до конца?
-Видишь, неожиданно меня поразила всего одна строчка?
-Это какая же?
-Вот она, чтобы не было раздора между вольными людьми.
-Самая обыкновенная строчка.
-Но ведь ради этой строчки Степан Разин не пощадил княжну, чтобы не допустить раздора в своём войске. Ведь казаки боролись за землю и волю. Фактически это есть нить и цель всего восстания казаков под руководством Разина. Какой человечище. Какой организаторской волей обладал. Это был сильный волевой человек. Боролся как мог и умел, хотя и не знал законов общественного развития человечества,- убеждённо говорил Шукшин.
Может эти мысли Василий Макарович впоследствии вложил в свой роман «Степан Разин»? Как знать?
Перед отъездом с пруда мы собрали высохшую сеть, свернули её как следует, унесли в вагончик, чтобы старый рыбовод Михаил не вспомнил о нас крепким словцом.
На прощанье хозяин пруда крепко и долго жал руку Шукшину, спросив у него:
-Василь Макарыч, скажи честно смогу ли я при своей уже старости и остав¬шейся короткой жизни увидать твою фильму «Печки- лавочки? Это же в ней сказано всё о нас, о нашенской житухе!»
Шукшин ласково похлопал старика- рыбовода по плечу, успокоил любопытного шульгинлогца:
-Постараюсь быстрее сделать фильм...
Я остался очень доволен отдыхом на пруду. Ни сколько не жалею о проведён¬ном там целом дне с Василием Макаровичем Шукшиным. Да и сам Шукшин был в восторге от такой поездки и отдыха. Не так уж часто бывают и у него такие радостные и светлые дни в его творческой работе. Может пребывание на пруду I Цукшин отразит в каком- нибудь кадре своего нового фильма. Как вперёд можно всё знать?
На вопрос жены Полины: «Как отдохнул»? ответил:
-Прекрасно. Жаль что ты не поехала. С нами был Шукшин. Интересный человек. Самое главное простой, нашенский, без хвастовства и заносчивости. Любит расспрашивать о старой жизни, порядках, как проводили свадьбы в старину и много другое.
-Он всегда был таким,- ответила жена.
Время неумолимо. Оно течёт и течёт, никого не щадит. Моя встреча с Шукшиным и вышесказанными героями этой короткой повести произошла ещё на паромной переправе в селе Платово. Живыми на века остались запечатанными кино¬оператором Анатолием Заболоцким на ленте фильма «Печки- лавочки» живые лица героев для памяти и истории...
На днях получил письмо от жительницы села Шульгин- Лог Марии Извековой жены киномеханика/ письмо. Она написала: «Никрошкин умер, все артисты умерли. Юрий Литвинов уехал не знаю куда».
/ Письмо автору этих строк от 8 декабря 1998 года/
Нет в живых Василия Грешных, рыбовода Михаила, Феди Телелинского, самого Василия Макаровича Шукшина, многих шульгинлогцев, с которыми он встречался...
В моей памяти Василий Макарович Шукшин остался яркой звездой. Весёлый, простой, душевный человек. Именно на таких людях держится наша Русь, её культура, прогресс, служение Отечеству.
Василий Грешных сыграл свою роль в картине «Печки- лавочки», на мотоцикле въезжает на платовский паром.
ШУКШИН И ФЕДЯ
В воскресный июльский день у Дома культуры села Шульгин Лог собралось много молодёжи. На волейбольной площадке шла игра в волейбол. Там играло много парней и молодых девушек, одетых в цветные ситцевые платья, чтобы ветер обдувал горячее тело, нагретое жаркими лучами солнца. Здесь было много шума, когда мяч били попеременно обе стороны игроков. Он летал над сеткой туда и обратно из стороны в сторону. Игроки не давали ему упасть на землю, тут же ловко подхватывали ловкими руками, били снова. Тем и другим игрокам сторон молодёжь кричала:
-Давай! Давай!
Когда же мяч оказывался забитым и падал на площадку противоположной команды, голоса болельщиков были уже разные. Одни кричали:
-Молодцы! Прекрасно забили!
Другие наоборот:
-Мазилы! Сапожники! Всех на мыло! Не умеете играть!
В числе любителей игры оказался и я. Мне нравилось быть среди весёлой кампании, смотреть на разгорячённых игроков, постоянно находящихся в движении. С каждой новой подачи они меняли свои места согласно правилам игры. Больше всех игроков от времени скапливалось возле сетки. В одной из команд играл Шукшин в белой рубашке, весёлый, улыбающийся, вёрткий, готовый в любой момент принять или отбить мяч. Как- то у него хорошо получалось- глядишь* мяч отправил на землю под ноги играющих при громких криках молодых:
-Молодец, Макарыч!
Среди наблюдателей молодых зрителей находился известный во всём Бийском округе до самой Ташанты балалаечник Федя Телецкий со своей неразлучной балалайкой. Одет в тёмную рубашку на выпуск. Сероватые штаны с широкими книзу штанинами были далеко не первой свежести, какие- то морщинистые, голова не непокрытая фуражкой, всклокоченные, давно не чесанные расчёской или деревянным гребнем густые волосы. Лицо заросло густой плотной щетиной, глаза под мохнатыми бровями еле просматривались через волосы. Он тоже смотрел игру молча, но за одну из команд болел. Как только она забивала мяч- проигрывал на балалайке весёлую мелодию физкультурного спортивного футбольного марша / его обычно играл музыкальный оркестр в начале матча/, но Федя не понимал: нужно было его играть при игре в волейбол, или не нужно, а играл просто для подбодрения команды. Получалось это у него не плохо. Если мяч пропускали- балалайка молчала, ворчал:
-Растяпы! Не могли отбить мяч!
Федю Телецкогоя знал уже несколько лет. Часто видел его в сёлах Грязнухинс- кого района, Алтайского, Смоленского, в Бийске на автовокзале, за мостом у остановки пассажиров на Горно- Алтайск. Когда он появлялся в селе, то пацаны гурьбой шли за ним, крича:
-Федя, сыграй на балалайке!
Взрослые при встречи спрашивали:
-Федя, откуда идёшь?
Он спокойно отвечал:
-Из Колбанов.
-Куда идёшь?
-В Шульгин Лог.
-Зачем?
-Поиграть на балалайке Шукшину, может моя игра ему понравится?
-А если не понравится?
-Пойду в Сростки. Буду играть шоферам у чайной. Глядишь обедом накормят.
В действительности никто из сельчан не знал и не интересовался где он родился, кто его родители, почему бродит по сёлам, кто его научил играть на балалайке. ()дни его звали Телелихиным, другие Талалихиным, третьи Телецким или Телец- ких. На все эти, можно сказать придуманные фамилии, Федя отказывался и никогда не сердился, а говорил, вы лучше накормите меня. Летом он был, как говорят, вольным казаком, куда хотел- туда шёл. Зимой сердолюбивые бабы пускали его в баню мыться. Давали ему подношенные штаны, ватные стёганные брюки, чтобы не замёрз на дороге во время мороза. С балалайкой никогда не расставался. Когда же он попадал случайно на гулянку, то подвыпившие мужики подавали ему вы¬пить стопарик, кричали:
-Федя, сыграй нам гопака!
-А нам краковьяка или польку!- просили женщины.
Всем играл, за то его уважали и хвалили. Знали Федю от самого Бийска до Гашанты и всей монгольской границы. Шофёры были его постоянными извозчи¬ками. На балалайке играл в кабинах машин, в кузовах людям, в автобусах, чайных по тракту в сёлах, в Домах колхозника, гостиницах. Неизвестно какими судьбами он попал в Шульгин Лог- сам бог ведает. О нём грязнухинцы говорили:
-Дурак не дурак, но и на умного не похож!
-Просто человек со сдвинутой крышей!
-Как балалаечник- молодец!
Федя Телецкий знал массу распевок и распевал их под свою балалайку с таким юмором, что все катались от смеха. Ему бы мог позавидовать любой учитель литературы или режиссёр любого Дома культуры, для художественной самодеятельности. Он владел частушками на любую тему, на любого начальника, на хапуг, воров, не говоря уже на любовные темы. Это был простой неграмотный простолюдин.
Игра в волейбол продолжалась. Пришёл директор Дома культуры, позвал к себе Шукшина, о чём- то поговорили, увёл его с собой. Федя игрой подбадривал игроков обоих команд за удачный удар мяча, так как теперь ход игры изменился после ухода Василия Макаровича. Мяч всё чаще перелетал через сетку и плюхался на площадке той или иной команды. Его любимая команда явно проигрывала, что не устраивало Федю. Он переживал, сердился, громко кричал:
-Не можете играть! Пойду лучше к бабам!
Кое- кто стал его уговаривать, но он был неумолим.
-Может сам Шукшин скоро придёт играть?
-Кагды будя играти- приду!- всем отвечал.
В тени под клёнами у Дома культуры стояли скамейки. На них сидели старики и старухи. С интересом смотрели за игрой молодых в волейбол. Каждый делал свои замечания, предложения по игре игроков. Выходило по пословице: Каждый мнит себя героем Видя бой со стороны..
Федя подошёл ко мне промолвил:
-Пошли к старикам. С ними интересней.
-В чём ты видишь интерес?
-Могут рассказывать забавные, смешные штучки. Приятно слушать.
Присели на скамейку. Старая с морщинистым лицом и длинным носом бабка Агафия, на носу которой сидели большие роговые очки, хрипловатым голосом заговорила:
-Что же вы, молодые парни, ушли от наших девах? Они давно иссохли по парням. Давно всем пора замуж. За тебя, Федя, любая пойдёт замуж, только надобно себя привести в божеский вид, штобы не был похож на волосатого бара¬на.
-Может и не пойдут,- буркнул Телецкий и ударил по струнам.
-А ты, Федюнчик, девахе на балалаечке сыграй матаню, она согласится.
-Нет, я лучше вам сыграю и спою.
-Мы- то, паря, тебя уже слышали. Ты бы лучше Шукшину и его артистам сыграл, спел. Может быть бы тебя в кино взял?
-Я ему играл. Даже на магнитофонную машину записал.
-Что же ты ему играл на балалайке и какую песню пел?- не унималась Агафия.- Спой нам!
Федя замолк, почему-то недовольным взглядом посмотрел на сидящих стари¬ков и старух. Как- то злобно посмотрел на только что присевшего на скамейку шофёра Николая- среднего роста, курносый, с маленькими чёрными усиками. Феде всегда нравились старые шофера. Они возили его куда он хотел намеренно попасть. Хотел о чём- то спросить Николая, но тот неожиданно промолвил:
-Что ты так пристально смотришь, как на новые ворота?
-Ты что бог в Шульгин Логе, что нельзя у тебя о чём-нибудь спросить?- про¬бурчал Федя.
-Знаю о чём хочешь спросить. Никуда тебя не повезу.
-Хватит, Николай с ним пререкаться. Он хотел нам сыграть на балалайке и спеть,- промолвила Агафия.
-Какой из него певец. Голос- то бараний!
-Не канфузь нашего Федюнчика. Как можешь, так и пой, Федя, хорошие частушки как поэт поёт Мордасова, что абы можно было посмеяться.
-Энта сичас вам сбацаю!- тут же заиграл на балалайке и запел: Председатель на коне, Бригадир на Рыжке, А колхознички идут За ними вприпрыжку...
Пел Федя грубым, хриплым голосом, видимо давно уже простуженным на холоде, подыгрывая на балалайке.
-Ну как сбацал?- спросил новоявленный певец.- Нравиця?
-Куда денешься, прослушали,- промолвила бабка Фитиния- сухощавая старушка лет восьмидесяти, чуточку шепелявя голосом,- Только нехорошо поёшь про председателя. Другое што- нибудь можешь спеть?
-Всё могу,- и тут же запел:
На колхозном току Зерно воровали. Кто в колхоз не зашёл- Тех арестовали.
-Хрен редьки не слаще,- промолвил Николай,- Что ты поёшь? За такие частушки можешь в милицию попасть!
-Был там уже три дня в милиции райцентра.
-Что же ты там делал?
-Тоже ругали меня, чтобы про власть ничего не пел.
-А ты как поступил?
-В милиции я не пел про начальников и власть. Всем спел про ухажера одной бабы:
Каждый вечер участковый Целоваться приставал. Не захотела с ним гулять- Он меня арестовал
-Что же сказал начальник милиции?
-Да как всегда. Дали по шее и отпустил, сказали:
-Дурак ты, Федя, был и есть. А что с дурака возьмёшь. Если будешь бродяжничать и петь вульгарные песни попадёшь на Колыму.
-До сих пор не попал. Два раза уже с Бийска и Сросток доезжал до Ташанты- никто меня не арестовал за песни.
-Какие же ты тогда песни пел?
-Любые, какие были на уму. Люди только хохотали. Тепереча пришёл поиграть Шукшину. Еле добрался со старой Белокурихи через Колбаны до Шульгин Лога.
-Балалайку с собой так и возишь?
-Как же не возить. Ана мая кармилица. Заиграю бабонькам «Эх полным полна моя коробушка, плеч не режет ремешок...», повеселятся и еще накормят, пожелают доброго здоровья, чтобы не болел, а играл. Вот така сея мая работа. Играю и пою за пропитание.
-Здоровье у тебя есть, сила как у быка,- недовольно промолвил шофёр.
-Федя, хватит тебе рассказывать, мы все твои байки давно знаем. Ну-ка сыграй и спой нам свою «Коробушку»,- сказала шепелявым голосом Фитиния.
Ифок обвёл взглядом всех присутствующих. Взмах руки, зазвенела, полилась серебряным ручейком мелодия на балалайке, запел: Эх полным, полна моя коробушка, Есть и ситец и парча, Пожалей, душа моя зазнобушка Молодецкого плеча...
Слетала прекрасная мелодия со струн балалайки, хрипловато, но фомко звенел голос певца. Случилось непредвиденное. Сначала подпела одна бабулька, потом другая, и, вдруг: все сразу:
-Выйду, выйду в рожь высокую
Там до ночи похожу...
Ифавшие в волейбол, бросили ифу, прибежали к импровизированному хору, переговаривая между собой:
-Ну старушня даёт весельчака!
-Будто у нас здесь идёт «Свадьба в Малиновке»!- тут же сами стали подпевать.
Не выдержал Николай, стал петь и его приятный, бархатный голос влился в общий хор. Молодые парни, взяв девушек под руки, закружились парами в ритме весёлого танца по кругу. Николай тоже пустился в пляс...
-Дядя, Коля! Дядя, Коля!-услышал голос парнишки.- Ваша тётя Таня заболела, сказала, чтобы ты повёз её в районную больницу! Скорей!
-Бежим,- сказал Николай и скрылся с парнем за угол Дома культуры.
На крыльце появился Шукшин. По его виду лица можно было понять, что он чем- то встревожен. Быстро подошёл к Феде, промолвил:
-Ты организовал этот хор?
-Я,- смущённым голосом промолвил ему.
-Зачем ты сам пел непристойные частушки?
-Так ведь само собой получалось, как при разговори. Я то...,- не договорил. Шукшин строгим голосом промолвил.
-Я не позволю тебе унижать достоинство народа...
Шукшин отчитывал Федю Телецкого, а между присутствующими уже по бабьему радио стало известно, что жена Николая Таня неожиданно заболела и нуждается в скорой помощи. Сами собой возникли разговоры, какие бывают болез¬ни, всякие болячки, кто и чем лечился от этих недугов. Шукшин стал невольным слушателем этих разговоров.
Мимо Дома культуры прогудела машина. Николай увёз жену в больницу. разговоры мало- по- малу стихли. Все сожалели, что всем хором пели, но не успели до конца допеть «Коробушку». Федя ушёл, так как сейчас ему здесь делать нечего. Разговор принял другой оборот.
Шукшин подошёл к бабке Агафии, как самой старшей по возрасту, спросил:
-Как же в старину лечили больных?
-Это ты, Макарыч, про какую старину спрашиваешь?- промолвил дед Михаил, не большого роста с реденькой редкой бородкой, приятным голосом, показав при разговоре два ряда белых зубов во рту, несмотря на свои восемьдесят лет жизни.
-Так обыкновенную, какая была,- шустро ответил Шукшин.
-Нет, Макарыч. Для меня настоящая старина была когда я родился. Это близкая наша старина. А вот мой папаша и дедушка жили уже в иную старину. Выходит по нашему разумению мы говорим о двух старинах - близкой и далёкой. Так нот, Макарыч, про какую старину ты спрашиваешь чем и как лечились?
-Ну ты, Михаил, тоже понёс какую-то околесицу про старину. Старина она есть старина, что там её делить. Макарыч просто спросил, как лечили в старину, какды в нашем Шульгине никаких врачей и больниц не было,- громким голосом отчитывала деда Михаила Агафия.
По смотрел в лицо Шукшину, продолжила разговор:
-Хочешь, Макарыч, я расскажу тебе как моя бабка Прасковья лечила своего сына Охрима?
Шукшин весело улыбнулся, присел на край скамейки к Агафии, скороговоркой промолвил:
-Расскажи, миленькая, с большим внимание послушаю.
-Так было дело. Охрим с шульгинлогскими парнями поехал в горы. Нашли хороший кедровник. Большими деревянными молотами - их называли колотушками - били с размаху по стволу кедра, орехи как дождь сыпались на землю. Тут их собирали вместе с шишками в плетёные из тонкой лозы корзины. За два дня набили, набрали столько орехов, что никому во сне не снилось, можно было уже везти домой. Орхим походил по поляне, ещё раз обшарил её- вроде все орехи собраны и чуть отошёл в сторону, остановился возле большого старого кедра, крикнул друзьям:
-Смотрите, какое богатство на ветках! Может ёще постучим колотушками по стволу, чтобы шишки и орехи упали?
Одни возразили:
-Нам уже собранные некуда дожить на телеги!
Большинство пошли к Орхиму. Стали стучать деревянными колотушками по старому стволу. Но толстый ствол кедра даже не шевелился. Начали горевать.
-Жаль бросать столько шишек и орехов,- говорили одни.
-Подует ветер, шишки и орехи сами упадут и пропадут зря,- говорили другие.
-Что же делать,- говорили третьи.
Подумали, почесали затылки, хотели уже уйти. Тут Охрим говорит:
-Знаете что, братцы, я залезу наверх и буду трясти ветки с орехами, чтобы падали. Вы их будете собирать. Все соберём и поедем домой с полными корзинами и мешками орехов.
-Пробуй,- согласились парни.
Полез Охрим по стволу. А над головой сквозь ветки кедра виднеется голубое чистое небо, яркое солнце освещает грозди кедровых шишек, где- то в ветвях у самой вершины насвистывает свои трели весёлый соловей.
Молодой, здоровый, сильный Охрим залез на кедр и сильными руками стал трясти ветки с шишками. Под кедром уже ползали по земле на коленках с мешками в руках парни, собирая шишки и орехи. Неожиданно раздался резкий звук ломающийся ветки, вмести с шишками и орехами упала на землю под кедр... Охрим свалился вместе с веткой, на которой стоял. Охрим дышал, но ничего не говорил. В его глазах исчезла голубизна прекрасного неба и ласковое солнце. Затихла весёлая трель соловья.
-Едем домой;- предложил дед деда Михаила.
-Правильно я баю?- повернула голову к Михаилу.
-Верно, слово в слово точно так было, как мне гутарил мой деда,- подтвердил Михаил,- Орхима привезли домой ни живого- ни, мёртвого,- продолжала Агафия.
-Что же дальше было с Охримом?- спросил Шукшин.
-Ноги и руки поломал о суки и ветки кагды падал на землю. Неделю целую лежал без всякого рассудка. Молоком поили из ложечки.
-Кто же его лечил и как?- спросил Шукшин.
-Из Ойротии вроди с Усть -Кана привезли шамана. Он устроил в комнате шаманскую пляску, бил в бубен, выгонял из тела Охрима нечистую силу, на руки и ноги наложил и связал все лучины бечевой.
-Вот всё, что наш бог велел сделать больному,- сказал шаман.- Бог милостив, молитесь.
Шаману подарили за лечение барана. Он и уехал.
-Кто ещё лечил?
-Бабушка. Прогревала в бане, парила берёзовым веником. Поила отваром бодана.
-Помогало?- интересовался Шукшин.
-Полгода провалялся, ходил с костылями. Выздоровел.
Молодёжь, слушавшая рассказ бабки Агафии с Шукшиным, не мешали им, лишь улыбались. Для них было интересным всё это слышать, не то, что сейчас в наше время. Неожиданно заболела жена Николая Таня, мигом отвёз в районную больницу. Врачи уже ждали её приезда, так как были предупреждены.
Шукшин был доволен рассказом. Весело улыбаясь, всё же ещё спросил:
-Вот если у кого болели дети, то как и чем их лечили?
Наступила пауза. Но её прервала бабуля Фитиния.
-Видишь, Макарыч, дети растут как цветы в поле, только цветы отцветают, а дети часто болеют. Это сейчас за детьми смотрит целая армия детских врачей. Чуть заболел животик- дают таблеточку, поднялся жар в теле- примочку на голову. А в старину в селе ни одного врача не было. Плохо было матерям, у которых дети орали и орали без отдыха от боли.
-Почему?
-Трудно сказать, то-ли ходила какая- то повертуха, то ли сглаз приключался. Бедные матери от крика детей сна лишались.
-Но детей как- то успокаивали?
-Чтобы не кричали- поили их отваром мака в виде чая.
-Зачем?
-Напоят малых крикунов- они засыпают. Проснутся- снова поят. Пока спят- матери свою работу делают.
-Часто поили маковым отваром?
-Если крик не утихал, то поили пока не засыпал.
-Был ли вред от такого поения. Ведь маковым отваром запрещено поить детишек.
-Это так сейчас говорят врачи. А в старину бывали случаи, когды от макового отвара одни дети через некоторое время просыпались, а кое- кто и не просыпался.
-Почему?- с интересом спросил Шукшин.
-Поили отваром сверх потребного. Дети умирали. Батюшка утишал матерей: йог дал- бог взял. Жалко было малышей, но ничего не поделаешь.
Шукшин помолчал немного, собрался с мыслями, снова спросил:
-Вот ты, Фитиния, рассказывала про детей. Это хорошо. А как лечили взрослых парней и девушек? Ты сама была подростком, а потом девушкой и взрослой? Нy-ка припомни?
Вопрос повис в воздухе. В свои восемьдесят лет почти уже невозможно вспомнить, как лечили матери своих чад. Фитиния молчала, лишь шевелила тихо губами, напряжённо думала.
-Что ты, Макарыч, задал ей такой вопрос? Она уже сама забыла как её зовут. Память- то худая стала, почти всю у неё отшибло время.
Отозвалась бабушка Агафия:
-Расскажи, Макарычу, и нам, всей молодёжи, как твоя мамонька лечила живот у будущего зятя, чтобы на тебе женился.
Молчавший дед Михаил зашевелился, кашлянул в кулак, промолвил:
-Я думаю, бабоньки, это уже не интересно.
Молодые закричали:
-Нам интересно!
Зашевелилась сухощавая бабуля Фитиния. Почему-то пристально посмотрела в лицо Михаилу. Тихо промолвила:
-Маленько не так, Агафия, ты сказала.
-Вроде всё понятно!- в шутку сказал Шукшин.
-Я то никого не лечила, тем более будущего зятя. Моя матушка, царство ей небесное и пусть земля пухом, лечила отца Михаила. Это я хорошо помню.
-Чем же он болел?
-Не болел ничем, а частенько выпивал. Утром поднимался, кричал жене- спина болит, просто позвоночник отваливается. Мать деда Михаила Евлампия пришла к моей матери и просила её поставить на спину мужа глиняные кружки. Сейчас ставят стеклянные стаканчики, а тогда в старину в ходу были глиняные кружки. Мишка тогда был маленький, рвал бумажки, клал в кружки, подавал маме. Она зажигала бумаги в кружке и ставила кружку с огнём на спину.
-Неужели это помогало?- с интересом спросил Василий Макарович.
-Вроде помогало. То- ли хмель уходил, то- ли в самом деле спина и позвоночник переставали ныть.
-Часто кружки были в ходу?
-Не так уж часто, но временами требовалось.
-Я так понял, что мужика кружками вылечила?
-Только не кружками, а глиняным горшком- макитрей, в котором заводили на ночь хмельные дрожжи для закваски приготовления теста для выпечки хлеба.
-Никогда не слышал,- смеясь, промолвил Шукшин.- Как же это произошло?
-Очень просто. Поставила маманя отцу Михаила кружки сначала, как он просил. Полежал. Пошёл по двору. Я тоже пошла домой. Только вошла в комнату, пришла матушка Михаила. Со слезами промолвила:
-Опять кричит: «Больно!».
-Где больно?- спросила маманя.
-Живот болит, нет терпения, потому кричит.
-Тут я уж ничего не сделаю,- отвечает мама, а я слушаю их разговор, тоже не понимаю и даже не представляю, чем он может закончится.
-Сделай, соседушка, милая, что- нибудь. Ведь мужик может умереть!- взмолитсь мать Михаила.- Может снова ему кружки поставить на живот. Спине они же помогли!
-Попробуем. Авось что- то выйдет, и пошли, я за ними следом пошагала. Ведь мне стало так интересно, как на живот мама будет ставить кружки. Мишка уже бумажек нарвал, ждёт нас.
-Как же вы ставили?- с интересом спросил Макарович.
-Пока шли передумали ставить кружки. Это же где столько взять кружек на его живот, как бочонок из- под кваса. Ведь он во хмелю бегает в туалет весь в белой горячке.
-Это уже очень интересно. Современные врачи сейчас даже не очень- то берутся лечить от белой горячки.
-Кое- как уложили, сняли рубаху, открыли живот. Только вместо кружек маме подали глиняный горшок- макитру. Зажгли в макитре бумагу и поставили этот горшок- макитру на живот мужику. Он молчит, только посапывает носом, но по всему телу началось какое- то напряжение. Мишкина мать говорит: смотрите, как горшок вытягивает из мужика белую горячку! Неожиданно отец Михаила громко закричал:
-Да что же вы черти полосатые и рогатые со мной делаете! Я не хочу прыгать и яму. Караул! Спасите меня милые ангелы небесные. Тут же соскочил с койки, без рубашки выбежал из комнаты на улицу и побежал, руками обхватил живот с присосавшимся к нему глиняным горшком. Прохожие сельчане кинулись за ним с криками:
-Стой! Куда бежишь! Остановись!
Что было дальше- я не знаю. Сама перепугалась до смерти. Через две недели I ятя Михаила меня встретил на дороге и выпалил мне в глаза и в лицо:
-Я тебе с твоей матерью вам покажу! Опозорили меня!
Я смотрю на Василия Макаровича, как он заливисто смеётся над услышанным рассказом. Таким весёлым, жизнерадостным я его ещё ни разу не видел.
-Ну, бабуля, ты меня до слёз рассмешила!- сказал Фитинии.
Порыв смеха прошёл. Василий Макарович, ближе подсел к Фитинии, спросил:
-Чем же кончилась угроза отца Михаила?
-Долго рассказывать, Макарыч, я стала со временем прекрасной девушкой. Как ни странно полюбила Михаила, мечтала выйти за него замуж. Отец его перетал совсем выпивать и стал не переносить даже запах водки, ушла в прошлое белая горячка. От водочного недуга его вылечила моя маманя глиняным горшком. Я с Мишкой продолжала дружить и всё ждала когда он скажет «Давай поженимся».
-Дождалась?- с интересом спросил Шукшин.
-Не дождалась. Вышла замуж за Батицкого да так с ним и прожила всю жизнь и недавно с дочкой схоронили его.
-Почему же с Михаилом не женились?
-Лучше, Макарыч, ты сам у него спроси,- прошепелявила бабулька Фитиния.
Шукшин посмотрел на деда Михаила, спросил:
-Может теперь ты откроешь свою тайну?
-Я любил Фитинию. Отец сказал гуляй с ней сколько хочешь, но жениться на ней тебе не дам за горшок на моём животе.
-Вот столько лет ты молчал. И не совестно тебе теперь?... У Фитинии дочь, а ты бобылем остался без жины и детей.
-Что поделаешь, Макарыч? Видно судьба моя такая. Такая же непонятная судьба у Феди Телецкого. Бобыль как я. Разница только в том, что я всегда хорошо играл с парнями в кости, а Федька играет на балалайке. Тоже никому не нужен. Голова уже тоже седая. Жизнь надо мной и Федькой зло посмеялась.
-Нет, надо мной не смеётся,- услышал Федор слова Михаила из- за спины Шукшина.- Я ещё всем играю на балалайке. Всем нужен!
-Вот ты, Макарыч, заснимешь своё кино у нас и уедешь в Москву. А Федька пропадёт от бродяжничества. Бобыль да и только.
-Да, жизнь прожить не поле перейти или море переплыть. Надо уметь вертеться, чтобы людям была от тебя польза.
На крыльцо вышел директор клуба, объявил:
-Приглашаю всех в кино. Федя с мелодией песни «Катюша», играя на балалайке тоже с компанией пошёл в зал.
Со скамейки поднялся Василий Макарович, Взял за руку Фитинию и ласково пожал её со словами:
-Твоя любовь, Фитиния, достойна глубокого уважения.
О МАСТЕРСТВЕ ШУКШИНА
Говорить о мастерстве Василия Макаровича Шукшина кажется так просто, а на самом деле очень сложно. Просто потому, что он наш земляк и обо всех его делах мы как будто всё знаем, что он родился и вырос с нами на алтайской земле в Сростках, учился, работал и познавал окружающий мир таким, каким он был всем нам доступным без прикрас. Вроде ничего в этом нет героического. Кажется все люди идут по этому пути легко и просто.
Сложным в жизни Василия Макаровича Шукшина шёл процесс познания жизни людей, окружавших его в детстве и юности, а ещё сложнее, будучи уже взрослым, эту жизнь пропустить как бы через себя, через душевные чувства и переживания воплотить в литературных образах своих произведений. Задача эта очень трудная, чтобы показать на литературных героях былое, но вполне законо¬мерное, реальное, но выраженное в художественной форме, и воплощённое, на¬пример, в кинофильме «Печки-лавочки» и других произведениях.
В одной из встреч в селе Шульгин Лог в разговоре я спросил:
-Василий Макарович, как будет название твоего фильма, который снимаешь в наших местах?
Шукшин посмотрел на меня, помедлил, промолвил:
-Есть много названий в голове, но на каком остановлюсь- покажет время, хотя съёмки по расписанному сценарию. Решать будет ещё и специальная комиссия.
-Что привело съёмочную группу в Советский район?
-Ушедшая и ныне уходящая жизнь со всеми её прелестями и недостатками, с комедийностью и трагизмом, с весельем и слезами, радостью и горем. Она сохранилась в некоторых сёлах, как маленькие островки в океане. Ведь нынешнее молодое поколение её не знает, то только понаслышке и рассказам стариков.
Не согласиться с мнением Шукшина было невозможно, а возражать бесполезно. Вот почему съёмка фильма в прикатунских сёлах для него имела определенный смысл. Дело в том, что эти сёла были старинные. В них ещё сохранились старые патриархальные порядки в большей степени, чем в других, потому что село Хуторки основано в 1856 году, Шульгин Лог в 1776 году, Платово в 1700 году ещё при Петре Первом из поселенцев русских казаков. Вот на них Василий Макарович обратил внимание, зная, что люди сохранили в них ещё старые обычаи, песни, например, «Скатилось колечко со правой руки», напевы, поговорки, пословицы, танцевальные обряды, старинную женскую и мужскую одежду, ста-ринный российский сибирский говор и многое другое. Глубокое знание жизни прошлого позволило Василию Макаровичу показать её в фильме «Печки-лавоч¬ки» на действиях героев с исключительной правдивостью и , в последствии, в романах «Я пришёл дать вам волю», «Любавины» и поздних многочисленных рассказах.
Наблюдая со стороны работу Шукшина, я не переставала удивляться - откуда у этого худого, чуть скуластого лицом человека среднего роста, столько жизненной энергии, напористости, деловитости, настойчивости и требовательности. Он успевал говорить с мужиками и женщинами, со стариками и молодёжью, со взрослыми и детьми. Обычно спрашивал у пацанов:
-Как живёшь, Ваня?
-Я не Ваня, а Саша!- отвечал парнишка.
-У меня нет деда!
-У кого из твоих друзей есть?
-Вот у Петьки есть старый, с большой бородой.
Шукшин ближе подошёл к худенькому мальчишке, погладил его рукой по голове, спросил:
-Правду говоришь, Саша?
-Есть у меня дед.
-Чем он занимается?
-Хомуты чинит, чтобы коней запрягать.
-А где он живёт?
-Да вон дом с резными наличниками и крыльцом.
-Давай пойдём вдвоём к дедушке.
-Пошли,- ответил паренёк.
Василий Макарович ушёл вести беседу в нужном ему направлении. Стариков он очень уважал и подолгу мило с ними беседовал расспрашивал, уточнял, кон¬кретизировал.
Как-то летом в июле месяце Шукшин приехал с кинооператором в село Хуторки ко мне в школу. Разговорились. Между прочим собеседником он был прекрасным, говорил со знанием дела, увлечённо.
-По сценарию,- начал говорить Василий Макарович,- мне надо заснять несколько картинок из сельской жизни. Найди мне крепкого дебелого мужика, чтобы можно было с ним поговорить.
-У нас их тут много,- ответил я.
-Всех не надо. Одного, чтобы он чем- то отличался от других.
-Есть на краю села Горбунов.
-Тогда поехали.
Сели в машину, едем по улице. Василий Макарович, смотрит на дома, комментирует:
-Это дом старинный. Жил в нём состоятельный хозяин. Любил красивые вещи. Свой дом украсил резными ставнями, наличниками. Кстати, кто здесь жил?- спросил меня.
-Зажиточный мужик Можаев.
-Где сейчас?
-Неизвестно.
Едем дальше. Шукшин молчит, о чём -то думает. Потом спросил:
-Это чей дом пятистенный?
-Яковлева.
-Красиво сделан, срублен в лапу по- старинке. Внутри стены моют или краской выкрашены?
-Поштукатурены, белят,- ответил я.
Неожиданно из переулка на скаку верхом на коне едут две девочки. Машина остановилась. Шукшин поглядел на них, мне промолвил:
-Замечательный кадр будет! Позови девочек. Пусть ещё раз проедут таким же образом.
Я бросился догонять. Остановил их, стал уговаривать:
-Вас Шукшин хочет снять в кино!
-Зачем?- спросила Рая.- мы не одеты. Не хотим!- и тронули лошадь.
-Не хорошо, девочки. Вас же просит сам Шукшин.
-Видели, как он снимал в Шульгин Логе. Ежели просит и это ему пригодится, то согласны.
В последствии в фильм были включены эти кадры и очень удачно. Две девочки- сестры Саушевы в лёгких летних цветных ситцевых платьицах верхом на прекрасном коне пересекают улицу и спускаются по крутому обрыву берега к Катуни.
Приехали к деду Горбунову.
-Добрый дом старинной постройки. Порядок во дворе! По всему видно старик хозяйственный. Весь двор огорожен листвяком. Толстые лиственные жерди, прибиты надёжно. Калитка с железным крючком. У конуры на цепи большой пёс на нас рычит и громко лает.
Федосей Иванович высокий, худой, с большой холёной белой окладистой бородой встретил нас настороженно, спросил:
-Пошто ко мне пожаловали?
-Хочу с тобой, Федосей Иванович, побеседовать,- сказал Шукшин, пожимая Федосею руку.
-Каво со мной балабанить. Я уже всё забыл,- ворчал Горбунов,- присажива¬ясь на скамейку.
-Сколько годков тебе?
-Восьмой десяток кончается. В молодости пятак медный на спор с мужиками мальцами гнул. А сейчас силушка куда- то делась, задыхаюсь, а тут ещё напасть приключилась- стал глохнуть, баба на меня ругается. Слава Христосу, что хоть зенки ещё глядят и зубы все целые.
-Прекрасно,- промолвил Шукшин, нам есть о чём вспомнить, поговорить...
Между тем кинооператор отошёл в сторону, приладил камеру и спокойно стал снимать на плёнку деда Федосея.
Долго вёл разговор Шукшин. Часто переспрашивал:
-Как, как начиналось?... Что делал ты?...
Иногда смеялся от весёлого повествования деда Федосея о своей жизни.
Я смотрел на Василия Макаровича и по его весёлому жизнерадостному лицу понял, что в душе он доволен состоявшимся для него полезным разговором, который как- то сам собой подошёл к логическому концу. Неожиданно дед Федосей посмотрел на оператора, спросил у Шукшина:
-А энтот мужик что делает?
-Тебя, Федосей Иванович, снимает в кино.
-Ни хорошо. Пакостно это дело, Христос не велел. По што он у меня не спро¬сил разрешения? Ведь это грех божий, да ещё какой?
Дело начало принимать другой оборот. Так гладко и прекрасно начатый раз- твор стал осложняться недовольством Федосея Ивановича действиями кинооператора.
Шукшин сначала принял ворчание Федосея за шутку, но он не шутил, ворчал:
-Не хочу принимать на себя божью кару.
Василий Макарович, поглядел на кинооператора, промолвил:
-Вот это номер отмочили мы с тобой!
Повернулся к деду, с улыбкой сказал:
-Федосей Иванович, ты смотрел картину «Чапаев»?
-Ну глядел,- недовольно ответил Горбунов.- То ж Чапаев, а я кто? Простой колхозник!
-Федосей Иванович, Христос милостив простит!- сказал Шукшин.
-Коли так, то согласен.
Федосей замолчал. Успокоился. Шукшин поднялся со скамейки, чтобы размять затёкшие от длительного сидения ноги, посмотрел случайно под крышу стайки, подошёл к ней и остановился, стоя некоторое время неподвижно, не веря своим глазам, что увидел там под крышей. Поднялся хозяин.
-Что это у тебя, Федосей Иванович, под крышей?- спросил у деда.
-Так ента абыкнавенны гробы.- ответил тот.
-Зачем? Ты же ещё живой?
-Знаю. Кагды помру, то пускай в одном из них меня положут и похоронят.
-Шукшин и хозяин подошли поближе.
-Сам делал?- спросил Шукшин, проводя рукой по гладко выстроганной крышке гроба.
-Долотом работал. Кедровый ствол с гор привёз уже давно. Долбил цельное лето. Хочу лежать в кедровом фобу. В нём всегда хороший запах держится.
-Почему не в сосновом?
-Наша старая вера не позволяет. Я же старообрядец!
-Зачем тебе два гроба?
-В одном меня похоронят, в другом тагды жену,- спокойно промолвил Федосей.- Так велел Христос.
-Ещё, кроме тебя, есть у кого- нибудь такие готовые гробы?
-Нет. Ужо все потихоньку аташли от старыя веры.
-Да, вот она прошла жизнь крестьянская, патриархальная, в которую крестьяне вросли всей душой и глубокими корнями. От оставшихся жителей всё же ещё можно многое услышать и увидеть интересного. Ради этого стоит жить и работать. Потом люди спасибо скажут,- тихо промолвил Василий Макарович.
Съёмки фильма «Печки-лавочки» в Советском районе вызвали к Шукшину большой интерес местного населения. Возле совхозной конторы и Шульгин-Лог- ской средней школы стояли рядами машины, мотоциклы, велосипеды, а то и про¬сто запряжённые или оседланные лошади. Прибывшие жители ближайших сёл старались увидеть в Шукшине прежде всего прекрасного человека и его артистов. Кое- кто из любителей щёлкал фотоаппаратом на память. Были и у меня два снимка групповых с Шукшиным. Но за прошедшие десятилетия нашей бурной жизни, с переездами с места на место, они где-то затерялись. Да и кто знал, что они когда-то потребуются?
У меня с Шукшиным была не одна встреча. Часто приезжал в Шульгин Лог и наблюдал работу Шукшина. Возникла даже мысль:
-Вот бы такого прекрасного человека назначить директором нашего Дома культуры.
Встречи с Василием Макаровичем оставили не только в моей памяти, но и у моих односельчан и земляков района глубокий след. Жаль только, что моё общение с ним только вначале его творческого пути, когда он снимал фильм «Печки- лавочки».
В последствии видел его фильмы «Калина красная», «Есть такой парень», «Они сражались за Родину» и другие. Это шедевры мировой кинематографии, непревзойдённые по силе воли и душевного состояния героев в достижении намеченных целей. Сердце Шукшина не выдержало огромной психологической нагрузки. Сколько бы он смог ещё сделать в киноискусстве и российской литера- гуре?
Когда я впервые встретился с Шукшиным, просто не придал значения, считая встречу обыкновенным явлением в жизни, как и мою встречу с земляком кино¬режиссёром Кузнецовым Владимиром Сергеевичем из Никольского Советского района. Но я ещё тогда почувствовал в Шукшине большую величайшую любовь его к жизни и «малой родине». Эта вера в творческую энергию людей, показанные при съёмках фильма «Печки- лавочки» и других.
Настоящей непререкаемой стихией, его Богом были киноискусство и литератypa. Он всегда казался мне словно опьянённый от любви к ним. Бывало слушая его резкую, торопливую, наскоро, чуть глуховатым голосом, произносимую речь, невольно думал, что он предчувствовал грядущие великие исторические события в области творчества, что стоит в самом начале создания каких- то крупных произведений литературы, с трепетною радостью ребёнка ждёт своего праздника.
При встречах и разговорах Шукшин говорил о настоящем искусстве так убедительно и просто, словно оно уже было сделано его предками по крови- прадедом, дедом, отцом. Образно можно сказать, что мир для Шукшина был огромной мастерской, театром, где он сам учился у народа и учил народ всему хорошему, как подсказывало ему его горячее сердце и душа. Мне казалось при разговоре с Василием Макаровичем, что он говорит так убеждённо, что хочется верить каж¬дому слову, которые сливаются в один громкий крик:
-Скорее! Время не ждёт! Работать, работать, работать!...
Шукшин верил в огромное воздействие на умы людей и души киноискусства и литературы. Каждая минута, каждый час были им отданы делу служения родному Отечеству. Конец работы над одним фильмом или романом служили началом работ над другим. Он спешил сделать больше не только в кино, но и в литературе, сумев опубликовать более ста пятидесяти рассказов, два прекрасных романа «Любавины», «Я пришёл дать вам волю».
Всё в жизни, в чём была хоть маленькая искра красоты, было духовно близко Шукшину, возбуждало и радовало его. Своей большой любовью к Отечеству и « малой родине» Василий Макарович объединил от полевого цветка белоствольной берёзы и колоса пшеницы до звёзд, от тонкой чеканки на древнем мече и народной песни до строчки в романе.
Мне просто жаль, что знал Василия Макаровича мало, так как жизнь не всегда дарит радость встреч с человеком с искренним к нему уважением и теплотой души. Всё же началом его славы я считаю фильм «Печки- лавочки».
Нет Василия Макаровича Шукшина, но его творчество живёт среди нас, обошло все уголки нашего Отечества, шагнуло за рубеж в Италию, Францию, Америку, Польшу, Болгарию и в другие страны. В своих книгах, фильмах Шукшин рассказывал нам о тех людях, которых знал лично или встречался с ними на своём жизненном пути, чем- то привязан к ним.
Земляки гордятся Василием Макаровичем Шукшиным, что его фамилия и имя стоит в одном ряду с величайшими русскими писателями и мастерами искусства.
ШУКШИН НА ПРЕЗЕНТАЦИИ
К директору центральной городской библиотеки Бийска меня привели нео-быкновенные обстоятельства, связанные с подготовкой празднования Дня города в честь 290- летия со дня основания Бийска.
Городская газета «Бийский рабочий» объявила о проведении отделом культуры при Администрации города специального муниципального конкурса по литературе, изобразительному искусству, театральной деятельности, эстраде, народному творчеству. Я прочитал условия конкурса. Но оказалось, что попасть на него не так- то просто. Дело в том, что соискатели муниципальных премий могут быть индивидуальные авторы и авторы, создающие произведения коллективно. Это меня не пугало. Смущало совсем другое условие.
Выдвижение на соискание муниципальной премии в области культуры и искусства города осуществляется предприятиями и организациями всех фор собственности, творческими союзами, администрацией учреждений культуры. А в области литературы после опубликования произведений в печати. Условия довольно жёсткие, но не совсем уж смертельные. Решил испытать счастье по пословице, была не была, где наше не пропадало.
В библиотеке я являюсь давним читателем. Кроме этого подарил в книжный фонд библиотеке свои авторские издания ряда книг. По всем правилам центральная библиотека для меня является солидной общественной организацией. Может попробовать попытать счастье взять у администрации библиотеки рекомендацию на участие в конкурсе?
Не раздумывая, пошёл к директору библиотеки Ларисе Степановне Дом ни конвой, с которой я был знаком по разным мероприятиям в честь различных юбилейных и текучих мероприятий.
Захожу в кабинет. Он узкий, продолговатый, одно окно на северной теневой стороне. В нём всегда сумрачно, так как в течение всего дня никого в нём не бывает и не заглядывает солнце.
За рабочим столом, заваленным книгами и различными бумагами сидела Лариса Степановна- уже немолодая, но довольно живая в разговоре женщина. Чёрные волосы шли к её лицу. Она вела оживлённый интересный разговор с Василием Филипповичем Белозёрцевым, которого я тоже знал. Его крупная фигура тела прочно сидела на стуле, который от его непроизвольных движений, поскрипывал под ним тонким голосом. Гость чуть на вид глуховатый. Что характерно, так это переспросы его, уточнение отдельных предложений, с которыми он не соглашался, высказываемыми Ларисой Степановной и с утверждениями, что во время Великой Отечественной войны были ли и существовали вообще солдатские батальонные, полковые, дивизионные клубы и кто их возглавлял начальник или директор клуба? Лариса Степановна приводила одни примеры, Белозёрцев другие и они не могли согласиться и каждый остался при своих мнениях.
Я присел на стул. Лариса Степановна промолвила:
-Минуточку посиди и подожди пока мы закончим разговор.
Тут же продолжила, обращаясь к Белозёрцеву:
-Вот ты, Василий Филиппович, много сделал для нашего города, знал Шукшина, неоднократно с ним встречался. Напиши, как вёс это было. Как раз к его семидесятилетию Василия Макаровича опубликовал бы в нашей газете «Бийский рабочий» для всех читателей. Ведь это же так интересно.
-Что о нём писать, когда всё известно,- ответил Белозёрцев.
-Мы собираем материал на третий том книги под названием «Бийчане, знавшие Шукшина». Ваш материал как раз вошёл бы в неё.
Василий Филиппович не отрицал предложения Домниковой, но и не давал ннятного и понятного предложения об опубликовании встреч с Василием Макаровичем Шукшиным.
Я с интересом слушал разговор обоих собеседников и никак не мог понять в чём причина несогласия Белозёрцева с Домниковой о Шукшине? Ведь этот длинный и долгий разговор закончился для Домниковой туманным обещанием Белоярцева, бросившего фразу:
-Может напишу что-нибудь.
Лариса Степановна посмотрела пытливым взглядом на своего собеседника, •I го-то ему хотела сказать, но не стала этого делать. По её глазам и лицу я понял, что она не удовлетворена разговором.
Василий Филиппович поднялся со стула, который скрипнул разными звуками, выпрямился во весь свой высокий рост. Он был стройный, крепкого телосложения, красив ещё лицом без глубоких старческих морщин. Не смотря на свои семьдесят пять лет он выглядел молодецки, волевым человеком. Мгновение постоял, вымолвил громким голосом:
-До свиданья!
Резкими шагами переступил порог кабинета директора и вышел, оставив дверь открытой.
Домникова проводила Белозёрцева спокойным взглядом, лишь промолвила вслед ему:
-Замечательный журналист, а как приходится порой долго упрашивать, даже уговаривать.
Лариса Степановна положила на угол стола какую- то толстую папку с бума¬гами, обратилась ко мне:
-Я вас слушаю.
Я пересел на стул поближе к столу. Когда сидел и слушал разговор, то в моей голове созрел стройный план моей будущей беседы с Домниковой, как директо¬ром библиотеки. Теперь же, когда такой момент разговора представился, из голо¬вы куда- то совсем вылетела вся схема плана и я не мог первые секунды начать деловой разговор. Видя моё замешательство, директор промолвила:
-Слушаю, Иван Петрович!
Чтобы как- то сосредоточиться с мыслями произнёс:
-Хороший вели разговор о Василии Макаровиче Шукшине. А у меня с ним тоже были встречи.
-Так это же прекрасно,- весело промолвила Домникова.
-Но у меня, Лариса Степановна, вопрос не о Шукшине. Совсем другой.
-Какой?
-Мне надо от вашей библиотеки рекомендацию на участие в муниципальном конкурсе, посвященному Дню города в честь 290-летия Бийска. В отделе культуры мне посоветовали к вам обратиться.
Домникова посмотрела на меня, затем зачем- то выдвинула ящик со стола, забитый бумагами, глянула на них, порылась рукой среди множества исписанных листов, видимо, что- то в них искала. Потом резко задвинула в стол ящик, снова взглянула на меня.
-Не знаю как решить этот вопрос. Дело в том, что я уже дала ряд рекомендаций Десятовой, Явецкому. Думаю свою книгу тоже предоставить на этот конкурс По совести говоря меня больше всего интересует Шукшинская тема. Она сейчас модная и актуальная.»
Домникова говорила, говорила. Я чувствовал, что мой вопрос о даче рекомендации для участия в конкурсе в разговоре сдвигается всё дальше и дальше. Подумал: может не стоило бы обращаться к ней. Но понимал, весомее обще¬ственной организации, где читают мои книги, в городе больше нет. Но и меру надо знать: библиотека уже дала три рекомендации для участия в конкурсе. Даже пожалел, что пришёл сюда.
Между тем Лариса Степановна продолжала разговор о Шукшине:
-Я с глубоким уважением вспоминаю, как с Василием Макаровичем в нашей
библиотеке провели первую презентацию его первой книги с читателями.
-Наверно интересно было?- спросил я.
-Не то, что интересно? Я оказалась просто в тупике после того, как познакомилась с содержанием его книги, выступили со своими замечаниями и предложениями. Тут ещё всё шло мало-помалу более нормально. Но когда читатели стали задавать вопросы- случилось непредвиденное. На заданный вопрос Шукшин не сразу отвечал. Молчал, долго собирался с мыслями. Время как- то тянулось. Я ему даже стала подсказывать ответы. Василий Макарович встал из-за стола, по всему было видно, что сильно волнуется. Такое мероприятие первое в его жизни, проведённое среди довольно образованных читателей, когда говорят о его книге, героях, прототипах, композиции, сюжете, дают оценки героям в его жизни не было. Поэтому каждый ответ на вопрос долго обдумывал, не впускался » многословие. Он прекрасно понимал, что суждение читателей о его книге, героях в данный момент для него превыше всего, стоит ли продолжать свою литературную деятельность или нет?
-Неужели Василий Макарович испугался присутствия в зале большой массы читателей?- постарался уточнить по уже слышанному.
-Просто Шукшин, видимо, первый раз встретился с такой интересной для него аудиторией: читатели, студенты, учителя школ, преподаватели педагогического института, техникумов. Я так сильно за него переживала за его первое смущение.
-Я знаю Василия Макаровича совсем другим: весёлым, бодрым, хлопотливым, мастером шуток и рассказчиком интересных анекдотов. Мне как- то не верится о его поведении при презентации при народе. У меня в сознании возник- пи представления о двух Шукшиных.
После презентации книги Василий Макарович успокоился, снова будто преобразился в весёлого человека. У меня на глазах произошло такое перевоплощение. Но что было- то было. С кем что не случается?- сказала Домникова.
-В фильмах Шукшин прекрасно играет роли. Ни в одном нет даже тени сму¬щения, растерянности, неуверенности.
-Иван Петрович, ты что- нибудь опубликовал о Шукшине?
-Кое- что напечатал, но есть и неопубликованные рукописи.
-Вот и дай нам свои рукописи для опубликования в книге «Бийчане, знавшие Шукшина».
-А не затеряются ли они ещё до публикации?
-Такой материал мы будем беречь как зеницу ока.
-Хорошо, завтра постараюсь принести для ознакомления,- дал твёрдое обещание Домниковой.
-Вот и договорились. А насчёт рекомендации на конкурс посмотрю, поговорю с кем следует,- оптимистически закончила Лариса Степановна.
Уходил из библиотеки не с чувством горечи в душе, что не получил желаемой рекомендации на конкурс, а с радостью того, что от Ларисы Степановны Домниковой узнал ещё об одном интересном эпизоде из жизни Василия Макаровича Шукшина.
ТЕЗИСЫ ВЫСТУПЛЕНИЯ
о В. М. Шукшине в Сростинской Средней школе 30 сентября 2008года
1. Василий Макарович Шукшин- наш земляк. (1930-1974 года).
2. Родился и вырос в Сростках.
3. Трудовую деятельность начал здесь.
4. Учился в школе.
5. Закончена учёба в школе.
6. Встал вопрос: что делать дальше?
7. Получить профессию для работы.
8. Закончил автомобильный техникум.
9. Был приглашён на работу в школу учителем и одновременно исполнял должность директора вечерней школы.
10. Вот моё первое знакомство с В. М. Шукшиным.
11. -Как это произошло? Очень просто.
12. -Я работал директором Талицкой начальной школы № 15
13. -Приехал за краской для ремонта. Поговорили.
14. -Это была первая встреча с Шукшиным.
15. -Потом было несколько встреч.
16. -Приезжал Шукшин в Талицу к родственникам Стебуновым. Запомнился мне:
17. Василий Макарович любознательный, хваткий, быстрый в движениях, говорил быстро, фомко, не терпел медлительности.
18. -Увлекался своей работой, перенимал опыт других.
19. -Имел желание приобрести больше педагогических знаний.
20. -Шукшин вызвал у меня интерес. Поделился мыслью с товарищами:
21. -Шукшин далеко пойдёт, если и дальше с таким же упорством и желанием будет продолжать свою работу.
22. Мои мысли оправданы.
23. Василий Макарович Шукшин исчез из много вида на несколько лет.
24. Считаю это было обыкновенное товарищеское знакомство между молодыми людьми.
25. Жизненные пути у меня и Шукшина разошлись в разные стороны.
26. Я работал и учился в Горно-Алтайском пединституте. Закончил его- стал директором Хуторской восьмилетней школы.
27. Василий Макарович Шукшин уехал на учёбу в Москву во ВГИК.
28. Возвратился оттуда уже кинорежиссёром
29. -Судьбе было угодно мне снова встретиться с Василием Макаровичем
30. -Это произошло в Советском райкоме на семинаре пропагандистов.
31. Был объявлен перерыв. Встретились...
32. Разговорились (нужен трос для парома). Первый раз довелось переплавляться в Талице, второй раз пришлось в Платово.
33. -Остановился с артистами в Шульгин Логе в школе.- Я в селе Хуторки
-Буду снимать кинофильм «Печки- лавочки».
34. -Приезжай в Шульгин Лог, посмотришь как снимаю в кино.
35. -В Хуторки ко мне приезжай! В селе много старожилов.
36. Заснял деда Горбунова с его готовыми гробами из ствола кедра и другие съёмки сделал, например, сестёр Саушевых верхом на коне.
37. Последующие встречи, когда шли съёмки в Шульгин- Логе. Платове, Хуюрках.
38. Они описаны мной в рассказах: «На пруду с Шукшиным», «О старинной свадьбе», «Шукшин и дети», «Шукшин на презентации», «О Шукшине»,« В кино», «В день Ивана Купала»,« Дети- цветы будущего» и другие.
39. Некоторые опубликованы:
В газетах.
В Краеведческом вестнике
В 2000 году в книге « Бийчане о Шукшине (страницы 55-57) опубликованы рассказы: «О мастерстве Шукшина», « На пруду с Шукшиным», «В деревне» и чругие.
40. В книге «Литературный Алтай 2006 году» говорился об изданных моих произведениях о Шукшине».
41. В сборнике « Я расскажу вам о Бийске» 2008 год под руководством 3. Н. Десятовой опубликованы мои рассказы под общим заголовком « Воспоминания о Шукшине».
42. Паром в селе Платово, где я провожал В. М. Шукшина в «поезде на юг».
Фото парома.
Страстные пропагандисты творчества В. М. Шукшина.
Писатели города Бийска: Десятова Зоя Николаевна. Татаренко Иван Петрович перед началом выступления в Сростинской средней школе.
Татаренко Иван Петрович и Десятова Зоя Николаевна сучащимися Сростинской средней школы после выступления о литературном творчестве В. М. Шукшина 30 сентября 2008 года.
Стихи о Шукшине написаны в разные дни. Мною прочитаны 11 июля 2002 года в Бийской городской библиотеке №8 на литературном вечере, который вела писательница Идалия Федоровна Шевцова.
О Шукшине.
Шукшин поднялся на Белуху-
Почти на самую вершину мира.
Рукой казалось можно дотянуться
До дневного нашего светила.
Внизу под ногами Плыли облака
В ущельях видел множество туманов,
Раскаты слышал громовые,
На утесах стада играющих козлов.
Красотою гор Василий любовался,
Каждый уголок ему запоминался,
Мир застывших звуков-
К ним не прикасался.
С вершины Белухи
К подножью спускался,
Сел на камень стылый,
В думу погрузился.
Я видел мир чудесный и прекрасный
Великим созданным творцом,
Красота монументальная
Застыла под его резцом.
Но другой есть мир людской-
Шумный и бурливый-
В лесах, горах, равнинах
Не совсем красивый.
В Предгорье на Катуни
Есть гора Пикет,
Родное село Сростки
Краше его нет.
Я с людьми родился,
С ними и умру
Разумом и волей
Всем им послужу...
С этими словами с горами простился,
Ярко через годы расцвёл его талант.
Учил, чтоб жизнь была красивой
Без пороков всяких и исчез обман.
Шукшина все знали,
Любили каждый стих.
Над пороками людей смеялся-
Пока Василий не утих...
Для нас Шукшин писатель
остался навсегда
Как недосказанный когда- то
Его весёлый дивный стих.
Шукшин.
Катунь шумит, не умолкает,
При свете солнечном кипит,
Алмазной радугой сверкает,
Огнями синими горит.
В борьбе с судьбою не привык
Искать под бурей искушений.
Шукшин высоких дум родник
В дни взгод и вдохновений.
Слава о тебе звучит далеко,
Но жизнь тебя влечёт, влечёт.
В фильмах показал всему народу
Как жизнь крестьянская течёт.
В «Печках- лавочках» с уменьем
Показал души излом.
Ты видел жизнь такой: как есть С её печалями и злом.
Жизнь твоя была прекрасна
В мечтах, делах в минуты вдохновенья.
Зато любил тебя народ
За все дела и похожденья.
Ты был земным пророком сильным-
Души прекрасной человек.
О многом мог бы нам поведать,
Но не успел- короток век.
Так и остался ты для нас загадкой
Как источник дум, забыв порой,
Что твой талант блестит алмазным светом, Как молния во тьме ночной.
Шукшину.
Не говорю тебе, что жизнь прекрасна,
Что нету бурь и непогоды,
Борьбы жестокой и опасной
Ещё хватает в наши годы.
У Шукшина свои мечты,
О них он помнил, не забыл.
А мир прекрасен и чудесен
Для него он всё творит.
Шукшин взобрался на Пикет-
До Москвы весь мир увидел.
Какой простор перед собой
За Сростками тогда увидел.
Где- то рядом птичий голос
Звенит в лесу или траве,
Катунь серебряной подковой
Совсем приблизилась к горе.
За рекой трава, кусты,
За ними тучные поля.
Как не любить простор широкий
Ведь это Родина твоя.
В царстве жизни и свободы-
Видна гармония во всём.
Сростки- уголок природы
И ты находишься при нём.
Прекрасен мри. Порой жестокий
Узнал Шукшин. Смог показать
В «Печках- лавочках», «Калине красной»
Превосходно все сыграть.
Глубокий след Шукшин оставил
Хоть сделать много не успел,
Как метеор во тьме ночной
Блеснул талантом и сгорел.
Эти фотографии парома на реке Катуни села Платово, сделанные мною в день снятия дубля «На пароме» картины «Печки- лавочки» в честь пребывания на пароме Василия Макаровича Шукшина в 1972 году при отъезде на юг. На обоих снимках для памяти почитатели творчества Шукшина.
Памятник В.М. Шукшину на горе Пикету села Сростки.
Почитатели творчества В. М. Шукшина на заключительном этапе 20.07.2007 года. В центре с букетом цветов Татаренко И. П.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Об авторе книги «О Шукшине».
Татаренко Иван Петрович родился 23 октября 1927 года в хуторе Сотницком Поповского сельсовета Россошанского района, Воронежской области в семье кадрового железнодорожного рабочего станции Сотницкая Татаренко Петра Кузь¬мича. Мать Татаренко Елена Яковлевна колхозница.
1 сентября 1935 года поступил в 1 класс Сотницкой начальной школы, которую окончил отличником в 1940 году.
1 сентября 1940 года поступил в 5 класс Поповской средней школы, где учился до 7 июля 1942 года. Россошанский район в ходе военных сражений был оккупирован с этого числа германскими войсками до 15 января 1943 года. Школа была разита боями.
1 сентября 1943 года начал учиться в 7 классе. В 1946 году закончил учёбу в Поповской средней школе. Учиться дальше не пришлось из- за плохих материальных трудностей.
Пошёл работать в родной колхоз «Пролетариат» Россошанского района рядовым колхозником.
1 сентября 1948 года поступил учиться в Россошанское педагогическое училище на 2й курс, предварительно сдав экстерном за Iй курс. Педагогическое училище закончил в июне 1951 года. Со мной учились будущие советские писатели и поэты Алексей Тимофеевич Прасолов, Шевченко Михаил Петрович, будущий профессор физики, учёный и поэт Кузнецов Григорий Федотович, будущими ' директорами школ, офицерами советской армии, многими заслуженными деятелями страны.
По направлению Министерства образования РСФСР весь курс был направлен на работу учителями в Алтайский край. 13 августа 1951 года по приказу Грязнухинского РОНО был направлен работать учителем начальных классов в Талицкую начальную школу № 15 с 15 августа 1951 года.
В районе шло реформирование на ликвидацию малокомплектных школ и ук-рупнению в семилетние, 8- летние школы.
15 августа 1953 года я был переведён Талицкую начальную школу № 16 заведу¬ющим.
27 июля 1960 года был переведён заведующим Колобановской начальной школы Грязнухинского района.
1 сентября 1964 года после окончания Горно-Алтайского педагогического института был переведён завучем Сарасинской восьмилетней школы с 26 августа 1964 года Алтайского района Алтайского края.
На основании приказа от 1 февраля 1965 года №74 исполнял должность заме¬стителя директора Сарасинской восьмилетней школы.
12 октября 1965 года переведён директором Хуторской восьмилетней школы Алтайского района. Решением Крайисполкома за №653 от 31 декабря 1966 года считать Хуторскую восьмилетнюю школу Советского района Алтайского края.
В связи с семейными обстоятельствами и переездом на новое местожитель¬ство в Воронежскую область приказом Советского района №46 от 2 июля 1979 года был освобождён от работы директором Хуторской восьмилетней школы по статье 31 КЗОТ РСФСР по личному заявлению в Подгоренский район Воронежской области.
Приказом РОНО №141 от 25 июля 1979 года был назначен на должность директора Скорорыбской восьмилетней школы.
Исполнял должность директора Скорорыбской вечерней средней школы.
Приказом РОНО №74 от 31 мая 1988 года был уволен с должности директора Скорорыбской восьмилетней школы в соответствии со статьёй 31 КЗОТ РСФСР в связи с уходом на пенсию по возрасту.
В связи с семейным положение уехал с Подгоренского района и прибыл в Советский район Алтайского края в Никольский сельсовет 1989 году.
Работал в колхозе «Путь к коммунизму» село Глинка 1989-1995 год в должности весовщиком зерна на току и других работах.
Кроме непосредственной учительской работы и в должности директоров раз¬личных школ я занимался журналистской деятельностью, сотрудничая с редакциями районных газет, с журналами, выступлениями в печати.
Меня всегда привлекали люди с чистой рабочей совестью, их методы работы, передовой опыт, конструирование, влечение к фольклору, художественной само-деятельности, воспитание детей, вопросы семейной жизни, отношение к донорству, личной жизни. В результате наблюдений за такими людьми и в беседах с ними мною на протяжении полувека написаны более тысячи всевозможных заметок, рассказов, очерков, статей в газетах и журналах.
Побывав в журналистской поездке по стране, интересовался жизнью городов Кавказа, Средней Азии, Причерноморья, Прибалтики, Калининградской областью, Уралом, Сибирью, всегда интересовался историей с древнейших времён до настоящего дня, героями исторических событий и их последствиями для наших дней.
Мною написаны и изданы в печати книги рассказов, повестей, поэм, романов, в общей сложности около 30 книг для читателей.
Наш земляк Василий Макарович Шукшин, привлёк моё внимание своей активной деятельностью в области искусства, литературы, актёрства, кинорежиссёрства. Мои частые с ним встречи подсказали мне отразить его деятельность на конкретных делах, чего, конечно, он заслужил. Итогом неоднократных встреч является эта книга под названием «О Шукшине», где я освящаю его встречи в сёлах Советского района, когда в прикатунских сёлах Платово, Шульги Лога, Хуторков работал на съёмках кинофильма «Печки-лавочки». Молодёжь любит читать произведения Шукшина смотрит его кинофильмы и учится жить в настоящее время, беря пример с его литературных героев.
И. Татаренко- член литобъединения «Парус» при Алтайском краевом Союзе писателей.
Содержание
О ШУКШИНЕ з
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО 3
В ДЕРЕВНЕ 6
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВСТРЕЧИ 13
О СТАРИННОЙ СВАДЬБЕ 19
ШУКШИН И ДЕТИ 31
В КИНО 35
В ДЕНЬ ИВАНА КУПАЛЫ 37
ДЕТИ-ЦВЕТЫ БУДУЩЕГО 39
НА ПРУДУ С ШУКШИНЫМ 40
ШУКШИН И ФЕДЯ 60
О МАСТЕРСТВЕ ШУКШИНА 70
ШУКШИН НА ПРЕЗЕНТАЦИИ 76
ТЕЗИСЫ ВЫСТУПЛЕНИЯ 80
ПОСЛЕСЛОВИЕ 88
О Шукшине
Автор: Татаренко Иван Петрович
Набор: Лазуткина Г.В. Верстка: Мунгалов О.В. Сдано в набор 11.03.09 Подписано к печати 13.04.09 Тираж 20 экз.
Отпечатано в типографии ООО РГЮ Матрица" г.Бийск, 2009г.